После обеда появились деревянные кувшины с чангом, медные украшения на которых по такому случаю были начищены до блеска. Тут Кэй, принеся извинения, с достоинством удалилась. Часа через два я ушла тоже — без особого достоинства, но чувствуя себя абсолютно счастливой после четырех или пяти пинт того, что Джон Моррис столь удачно окрестил «алкогольной кашей».
Во второй половине дня моросящий дождь перешел в ливень, который до сих пор еще не прекратился. Вечером, когда я вышла на прогулку, все с удовольствием играли в кости на деньги — народ веселился.
Подсчеты Кэй свидетельствуют, насколько этот климат вреден тибетцам: с 1 января по 27 мая умерло трое, а за последнее время — восемнадцать человек, причем большинство от дизентерии.
Сегодня скончался ребенок. Его не успели даже довезти до больницы «Сияние». Родители вскоре вернулись с трупом малыша на руках. Я услышала плач под окнами моего дома, вышла на дорогу и увидела, что несчастная мать прижимает тельце ребенка к обнаженной груди в безумной надежде, что малыш жив. Я старалась утешить ее как могла. При этом я мягко настаивала на том, чтобы она закрыла от мух личико ребенка. Муж и жена никак не могли понять, что ребенок мертв. Отец был в отчаянии. Он рухнул в дорожную грязь и стал безутешно рыдать. Я отвела их в свою комнату и налила неразбавленного виски. Однако алкоголь не принес им облегчения, но темного помог преодолеть шоковое состояние. У родителей — еще четверо детей, но они так страдали, словно потеряли единственного.
Больше всего меня угнетает рост заболеваемости в лагере за последние несколько недель. Даже самые крепкие страдают от ревматизма, дизентерии, фурункулов, нарывов, глистов, цинги (недостаток витамина С). У многих опухли ноги (не хватает витамина В). Мне тоже досталось: то, что я считала двумя укусами клопов на правой ноге, на самом деле оказалось цинготными язвами. Ниже спины появилась впечатляющая россыпь из пяти небольших, но доставляющих массу неудобств фурункулов.
Утром я поехала на велосипеде (болезненная процедура!) в госпиталь. Там я оказалась свидетелем мучительного зрелища. Я увидела двухлетнюю девочку, находящуюся на такой стадии истощения, что в ней трудно было признать человеческое существо. Последние пять месяцев ее мать страдала грудницей, а ребенка, очевидно, даже не пытались отнять от груди. Семья живет в четырех днях ходьбы отсюда. Сегодня утром отец доставил в госпиталь жену с дочерью в большой корзине с головным ремнем, которую нес на спине. Груди женщины были в ужасном состоянии; непонятно, почему она не обратилась за помощью несколько месяцев назад. Кожа у девочки — желтая, сухая, морщинистая — висела на острых костях, словно у девяностолетней старухи. Огромные тусклые глаза смотрели отчужденно. Казалось, девочка уже умирает, хотя все еще слабо шевелится. Сердце у меня сжималось от боли при виде этого несчастного существа.
Много пьяных. Они валяются в грязи по обочинам дорог, спотыкаясь и покачиваясь, бродят по улицам под сердитыми взглядами брахманов, сопровождаемые беззлобными насмешками более терпимых прохожих.
Сегодня в госпитале врач сказал мне, что язва желудка, вызываемая чрезмерным употреблением ракши, стала одним из самых частых заболеваний среди местных жителей. На мой взгляд, даже умеренное потребление этого зелья опасно. Ракши еще отвратительнее, чем «очищенное» ананасное вино, которое, по словам доктора, ведет к слепоте.
Муссон разбушевался. Возвращаясь домой после ужина у Кэй, мне пришлось в темноте брести по колено в бурлящем потоке. В такие вечера зонтик — лишняя обуза, а мой протекает насквозь, да и «штормовой» фонарь (тоже индийского производства) гаснет при первом дуновении ветерка. Я мечтаю лишь об одном: чтобы в крыше не образовалось слишком много новых щелей. Пока она протекает всего в трех-четырех местах, и с этим еще кое-как можно справиться.
Таши, кажется, истинная тибетка. Однажды я решила проверить, может ли она самостоятельно передвигаться, и собачонка, смешно подпрыгивая, последовала за мной.
Неделю назад она совершила свой первый заплыв в озере. У меня и в мыслях не было, что Таши увяжется за мной, но когда она увидела, что я уплываю, истошно завизжала и стала испуганно метаться на берегу. Затем Таши бросилась в воду и поплыла. Глупо задранный хвостик торчал сухим из воды. Я повернула к берегу, и хвостик благодарно завилял, выражая крайнюю степень преданности. Я поняла, что судьба соединила нас навсегда. Теперь я уже не льщу себя надеждой, что перед отъездом из Покхары мне легко удастся найти подходящих хозяев для Таши и распрощаться с ней. Жизнь моя осложнится всякими карантинными правилами, международными справками о собачьих прививках, постановлениями об импорте и экспорте домашних животных и правилами их перевозки сухопутным, морским и воздушным транспортом. И все эти неудобства я приобрела всего лишь за десять с половиной шиллингов!