Конечно, здесь были такие номера, и женщина была готова о них рассказать, но она сдержалась и с видом оскорбленного достоинства пригласила:
– Прошу за мной, пожалуйста!
Они поднялись по широкой мраморной лестнице, миновали просторный коридор, и хозяйка открыла перед ними сначала одну дверь, а затем вторую, отделанную полированным деревом.
– Если у вас ко мне есть еще вопросы, лучше я отвечу на них потом – внизу, в вестибюле, – сказала она.
– Хорошо, – согласился Маркус.
Закрыв обе двери, он повернулся к Полю Рено.
– Это та самая комната?
Рено, бледный как полотно, застыл посреди большой спальни, устланной ковром с голубыми и розовыми разводами, растерянно переводя взгляд с белоснежных гардин на широкую кровать с балдахином.
– Да, – тихо прошептал он.
– Что-нибудь изменилось с тех пор?
– Кажется, нет… Вот только шкафчик, пожалуй. Не припомню, чтобы он здесь стоял…
– Вы здесь иногда ужинали?
– Да, не раз.
– Была здесь какая-нибудь музыка?
– Там, – Поль кивнул на тумбу в углу. Маркус открыл дверцу, затем снова закрыл.
– Сколько лет было Марии-Терезе, когда вы с ней познакомились?
– Девятнадцать.
– Опиши ее, пожалуйста.
– Очень стройная, длинные ноги.
– Она всегда ходила с распущенными до плеч волосами?
– Нет, на работе она ходила с пучком.
– Она любила поболтать?
– Нет… Часами могла молчать. Но это ни о чем не говорит. Я думаю, она была счастлива! Она много читала, была умна. Правда, немного странная девушка, несколько замкнутая.
– Она любила тебя?
– Не знаю. Думаю, что да. Но абсолютной уверенности у меня нет.
– Она говорила с тобой о браке?
– Никогда.
– Почему она приходила сюда, как ты думаешь?
– Потому что ей так хотелось. Она была очень независимой. Родители не понимали ее, а она стремилась жить по-своему.
– О чем вы говорили с ней?
– Чаще говорил я, а она слушала и улыбалась время от времени, но сама редко участвовала в разговоре. Если она и начинала говорить, то только для того, чтобы задавать мне вопросы, как правило, о вещах серьезных, и надо признаться, порой я не знал, что ей отвечать. Она занималась лепкой – лепила очень красивые, но опять же очень странные фигурки. Однажды она показала мне их на фотографии.
– А те две женщины: жена вашего друга и девушка из «Кантри-клуба» – тоже бывали в этой комнате?
– Какое это имеет отношение к делу?
– Маркус задумчиво посмотрел на Рено. «Хотел бы я знать, эта ярость направлена против меня или против себя самого – за то, что он убил девушку и знает это?»
– Именно здесь она тебе сообщила, что ждет ребенка?
– Да.
– Как она держалась при этом?
– Была спокойна. Я не почувствовал никакого страха или тревоги.
– Она спросила тебя, не собираешься ли ты на ней жениться?
– Нет. Только потом, позже она рассказала, что родители указали ей на дверь. Но казалось, и это ее нисколько не тревожит. Она сообщила, что живет у подруги и подыскивает себе квартиру. Я тогда помог ей с этим.
– Ты навещал ее там?
– Один раз.
– Очевидно, чтобы сказать ей, что должен подумать…
– Да. Я понимаю, это было не по-рыцарски, но… – Поль нервно покрутил головой. – Я… я не видел другого выхода.
Маркус, чувствуя, как ком подступает у него к горлу, быстро, не давая Полю опомниться, спросил:
– И что же ты почувствовал несколько месяцев спустя, когда получил от нее письмо?
«Если он задумается хотя бы на одну секунду, это означает, что он действительно получил от нее письмо! – подумал Маркус, – В этом письме она сообщала, что родила ребенка, что лежит парализованная и не знает, что ей делать. И тогда он убил ее. Именно для этого он к ней и поехал»
Рено молчал. Маркус видел, как он обдумывает свой ответ, подбирает слова, чтобы описать свое чувство в то утро, когда он среди писем обнаружил конверт, на котором стояло имя Марии-Терезы Сенье.
– Так не пойдет, Марк! – почти закричал он. – Ты решил загнать меня в мышеловку. Не было никакого письма! Я сам поехал к ней, хотел узнать, как у нее дела, родился ли ребенок. Да, я сам приехал к ней…
дал ей денег, сказал, что не женюсь на ней, но непременно подыщу ей работу в одном из Домов моделей в Каннах.
– Я вижу, ты хорошо заучил эту легенду сегодня ночью. – Маркус встал. – Но уже поздно, Поль… Поздно…
Инспектор вышел из комнаты.
– То есть как «поздно»? – закричал Рено, бросившийся вслед за ним. – Что ты хочешь сказать? Клянусь тебе: никакого письма не было! Я не знал, что ее парализовало, когда ехал к ней. Марк, ты слышишь меня?
Но инспектор, не оглядываясь, уже сбегал по лестнице, наспех поприветствовав Филлис и ее мужа, солидного господина в темно-синем костюме и очках в золотой оправе. Как только он сел в машину, Крик взялся за руль.
– Ты все слышал? – спросил Маркус.
– Да, – ответил Крик, – он очень уязвим. Будем надеяться, что заполучим прокурора, который успешно поведет дело.
Поль Рено тоже сбежал с лестницы.
– Сидите тут и строите козни?! – заорал он, распахивая дверцу.
Он плюхнулся на заднее сиденье и с треском захлопнул дверцу. Машина покатила к воротам.
11
– А теперь покажи нам, где ее квартира, – приказал Маркус.
– Квартира? – испуганно переспросил Поль Рено. – Ты хочешь и ее видеть?
– Да. И немедленно.
– Господи, зачем?! Марк, умоляю, не делай этого!
– Так куда нам? – спросил Маркус, когда они подъехали к перекрестку.
– Налево, – буркнул Поль Рено.
Через десять минут они подъехали к новому, довольно красивому кварталу города, где совсем близко друг от друга стояли небольшие коттеджи с палисадниками перед ними.
– Вот этот, второй дом, – тихо сказал Поль Рено. Они остановились перед входом, и Поль Рено снова занервничал.
– Подумай о людях, которые здесь живут, Марк. Возможно, они не знают о том, что здесь произошло, а когда узнают, им станет неприятно жить здесь.
– Не волнуйся, – ответил Маркус, – эта квартира сдана сейчас одному предпринимателю из Орлеана, который наезжает сюда время от времени. Сейчас его здесь нет.
Когда они шли по дорожке к дому, Маркус спросил:
– Эти дома были, очевидно, совсем новыми, когда ты снял квартиру?
– Да.
– И садики были?
– Их только что разбили.
– Кто купил мебель?
– Это были уже меблированные квартиры.
– Ты помог ей переехать?
– Нет, я ждал ее здесь, когда она прибыла со своим багажом.
– Как она выглядела?
– Была бледна… Немного растеряна…
– И немного испугана?
– Может быть. Впрочем… нет. Она была спокойна, никакой паники. Она сказала, что попробует уговорить подругу переехать к ней.
– Итак, – сказал Маркус, остановившись перед дверью, – предположим, Мария-Тереза сейчас лежит парализованная в кровати, иначе говоря, она не способна сама открыть дверь. Дверь автоматически не открывается, и поэтому мы должны позвонить консьержке.
– Я же говорил тебе, что в тот день меня впустила консьержка! – раздраженно перебил его Поль.
Маркус позвонил. Через несколько секунд дверь отворилась, и они вошли в холл. Из окошечка в левой стене послышался низкий грубый голос:
– Кто там?
Они заглянули в окошечко и увидели сидящую на стуле полную старуху с морщинистым рябоватым лицом, с очками в простой металлической оправе на носу. Она вязала что-то, выпятив тяжелую нижнюю челюсть и не отрывала глаз от своего вязанья.
– Кто? – спросила она погромче, все еще не поднимая глаз.
Наконец она взглянула на Маркуса и Поля Рено, остановившихся перед ее окошечком, и на Крика за их спинами. Она переводила взгляд с Маркуса на Поля Рено и обратно и наконец уставилась на Поля. Отбросив вязанье, она поднялась со стула.