– Ты счастлива за меня? – взглянула она на Грету.
Грета сказала, что счастлива, и спросила, кто ее избранник. Лили ненадолго задержала дыхание, а потом призналась, что это Хенрик.
– Хенрик, – повторила Грета.
Лили внимательно посмотрела на нее, стараясь по выражению прочесть реакцию. Помнит ли Грета Хенрика или тот факт, что это именно он, все усложнит? Лицо Греты, однако, оставалось неподвижным, лишь с губ сорвался легкий, почти неуловимый вздох.
– Он всегда тебя любил, так?
Лили кивнула, испытывая едва ли не стыд. Она вспомнила шрам на лбу Хенрика после автомобильной аварии, и ее переполнило облегчение: совсем скоро она начнет жизнь, в которой сможет целовать этот неровный шрам каждый вечер.
– Мы поженимся в конце лета.
– Поженитесь… – эхом отозвалась Грета.
– Это то, о чем я мечтала.
Грета принялась затыкать пробками баночки с красками.
– Чудесная новость, – проговорила она, не глядя на Лили. Краешком рабочего халата она обтирала горлышко каждой баночки, после чего вставляла пробку. После она пересекла комнату и присела, чтобы скатать в рулон чистый холст. – У меня до сих пор случаются моменты, когда я смотрю на тебя и думаю: еще не так давно мы были женаты. Ты и я – были женаты и жили в том тесном темном пространстве между двумя людьми, где существует супружество.
– Это были ты и Эйнар.
– Знаю, что Эйнар. Но на самом деле это были мы с тобой.
Лили поняла. Она помнила, что значит любить Грету, как это – время от времени думать, когда же Грета снова появится в дверях. Помнила легкую, почти невесомую, аккуратную фотокарточку Греты в нагрудном кармане рубашки Эйнара.
– Я изо всех сил стараюсь привыкнуть, – промолвила Грета.
Она говорила так тихо, что Лили с трудом разбирала слова. Снаружи донесся гудок автомобильного клаксона, затем визг тормозов и – тишина. Должно быть, едва не произошел несчастный случай, едва удалось избежать беды: там, на улице, перед Вдовьим домом хромированные решетки двух бамперов смотрели друг на друга, сияя под копенгагенским солнцем, что поднималось все выше и висело в небе до позднего вечера.
– Где вы собираетесь пожениться? – спросила Грета.
– В Нью-Йорке.
– В Нью-Йорке? – Грета стояла возле мойки и металлической щеточкой вычищала из-под ногтей краску. – Понятно.
Моряк из квартиры снизу оповестил жену о своем приходе.
– Я дома! – заревел он.
– Но сперва я хочу кое-что сделать, – продолжала Лили. Утренние часы шли, и квартира начала наполняться зноем. Собранные в пучок волосы Лили отяжелели, лиф белого платья с треугольным вырезом прилипал к груди. Газета «Национальтиденде» еще раньше предсказала рекордную жару, которую Лили нынче воспринимала с облегчением и в то же время с каким-то презрением. – Я намерена вернуться в Дрезден, – сообщила она.
– Зачем?
– На последнюю операцию.
Теперь эмоции ясно читались на лице Греты: ноздри часто-часто раздувались, в глазах встала обида, щеки запылали от гнева, готового вот-вот вырваться наружу.
– Тебе прекрасно известно: я считаю, что это плохая идея.
– А я так не считаю.
– Но Лили… Профессор Больк… Да, он хороший врач, но даже он не способен сделать это. Никому этого не совершить. Мне казалось, в прошлом году мы все обсудили.
– Я приняла решение, – сказала Лили. – Грета, неужели ты не понимаешь? Я хочу иметь детей от мужа.
Солнце в эту минуту отражалось от купола Королевского театра. Лили Эльбе и Грета Уод, как она вновь стала себя называть, были вдвоем в квартире. Их пес, Эдвард IV, спал на полу возле платяного шкафа; пораженное артритом тельце совсем одряхлело. Недавно Лили осторожно предложила усыпить старенького Эдварда, но Грета яростно, едва ли не с криками, воспротивилась.
– Профессор Больк знает, что делает, – сказала Лили.
– Я ему не верю.
– А я верю.
– Никто не способен сделать мужчину беременным – он ведь именно это тебе обещает! Этого никогда не произойдет, ни с тобой, ни с кем-либо другим. Это против природы.
Неприятие со стороны Греты глубоко уязвило Лили, и на ее глазах выступили слезы.
– Никто не верил, что мужчину можно превратить в женщину, так? Кто вообще мог такое представить? Только ты и я, всё. Мы поверили, и, посмотри, вот она я. Это случилось, потому что мы верили. – Лили заплакала. Больше всего она ненавидела Грету за то, что та не встала на ее сторону.