– Эти люди смотрят на тебя свысока, – возмутилась Грета на одном из приемов.
– Только некоторые, – отозвался Тедди. Казалось, его вполне устраивало сидеть рядом с Гретой в плетеной беседке у бассейна, в то время как жаркий и сухой калифорнийский ветер пригибал к земле ветви пальм, а за освещенными окнами продолжался бал.
«Знал бы он!» – думала Грета, готовая сражаться – против кого или чего, она не представляла, однако настроена была решительно.
А потом в один из дней доставили перевязанную бечевкой стопку писем, и Акико, постучав в дверь Гретиной комнаты, подала ей голубой конверт. Грета долго смотрела на него, держа на ладони почти невесомый прямоугольник. Ей с трудом верилось, что Эйнар все-таки написал, и в голове уже крутились варианты его ответа: «Война совсем скоро кончится, и к Рождеству мы будем вместе». Или: «Отправляюсь в Калифорнию ближайшим пароходом». Или даже: «Мне бесконечно дороги ваши письма».
Такое возможно, говорила себе Грета, разглядывая конверт на коленях. Он мог передумать. Все возможно.
Она вскрыла письмо. Оно начиналось со слов «Дорогая мисс Уод» и было совсем коротким: «Учитывая ход событий – и мировых, и прочих, – полагаю, мы с вами более не увидимся, и это, наверное, к лучшему».
Грета сложила письмо и спрятала его в карман. «Почему Эйнар так считает?» – недоумевала она, утирая глаза краешком подола. Почему даже не надеется? Увы, она не знала, как поступить.
В дверь вновь заглянула Акико.
– Вам звонят, – сообщила она. – Мистер Кросс.
И тогда, прямо по телефону в гостиной на верхнем этаже, зная, что мать все слышит, Грета попросила Тедди сопровождать ее на бал дебютанток. Он согласился, но при одном условии: Грета не будет волноваться о том, как он поладит с миссис Уод.
– Я приглашу ее на танец, и все будет хорошо, вот увидите, – пообещал он.
Грета закатила глаза: Тедди просто не представлял, с кем связывается. Когда она положила трубку, мать лишь промолвила:
– Ну, раз уж ты все решила, позаботься, чтобы он надел приличный фрак.
Вместе с Гретой к первому выходу в свет готовились еще шесть девушек. Их кавалерами были молодые люди, приехавшие на каникулы из Принстона и Гарварда либо в отпуск с военных баз в Теннесси и Сан-Франциско. Карлайла пригласила девушка, больная астмой, – для танцев с более энергичным партнером ее легкие были слишком слабы. А Грета, которая впервые начала думать, что ей все же придется позабыть об Эйнаре Вегенере, училась делать грациозные реверансы.
Белое платье с завышенной талией сидело на ней плохо: морщило в плечах и было чуточку коротковато, а потому открывало ноги. По крайней мере, так казалось Грете; спускаясь по парадной лестнице охотничьего клуба «Долина», она только и думала, что о своих огромных ножищах. Перила лестницы были перевиты гирляндами из веток вечнозеленых растений, украшенных яблоками и красными лилиями. Мужчины во фраках и дамы в вечерних туалетах, небольшими группами стоя там и сям, потягивали «Тоник для теннисистов» и вежливо наблюдали за появлением семи дебютанток. Зал украшали четыре рождественские елки, багряный огонь в каминах лизал сосновые поленья.
Одна из девушек принесла с собой виски в серебряной фляжке. Пока дебютантки одевались и прикалывали к прическам листья пуансеттии, она пустила фляжку с перламутровой крышечкой по кругу. Напиток помог сделать вечер ярче, словно бы управляющий клубом подал на настенные светильники максимальное напряжение. От этого темные языки пламени, пляшущего в каминах, напоминали диких зверей, готовых вырваться из-за решетки.
Грета спустилась по ступенькам и присела в глубоком реверансе, вытянув подбородок к полу, застеленному восточным ковром. Члены клуба зааплодировали, не выпуская из рук бокалы с пуншем. Грета вышла в зал, где ее уже ожидал Тедди Кросс. Во фраке он как будто бы сделался меньше ростом. Набриолиненные волосы блестели, и в облике его было что-то незнакомое: со своей русой шевелюрой, морщинками вокруг глаз, здоровым загаром и острым кадыком, нервно ходившим вверх-вниз, он выглядел почти как датчанин.