Да, кстати, о стихах. Люся! У тебя талант, и не пустячный. Твои стихи: и те, что ты мне написала, и те, что еще раньше присылала Лене, мне очень нравятся и отнюдь не чепуха. Вообще я тебе завидую. Ты прекрасно играешь, пишешь стихи — одним словом, одаренный человек, а я…
Увы! Играю весьма неважно. Лень сидеть над нотами, и всякую вещичку потруднее отбрасываю в сторону. Говорят, что неплохо рисую, одно время занималась с учителем, он хвалил способности, но сказал, что с моей ленью трудно даже с такими способностями стать чем-нибудь выдающимся…
4 февраля
Накануне воскресенья в школе был традиционный вечер встречи десятиклассников со студентами. От каждого 9-го класса пригласили по 5 человек. Были и мы с Леной. Вечер прошел замечательно. Сначала были выступления, и весьма недурные, а затем танцы. На вечере было много студентов. В частности, Ната Войт. Как она изменилась! Стала настоящая красавица. Но лучше всех — Лидочка Кожина. Какая она прелесть! Идеальная девушка. Красивая, умная, отлично учится, прекрасный товарищ. Ну, одним словом, очаровательная девушка. Много танцевали.
В школе все по-прежнему. Сегодня получила два «хорошо» — по русскому и алгебре. На химии сидели с Федей. Он убеждает, что я не откровенна с ним. Отчасти он, конечно, прав. Да ведь и не могу же я быть откровенной вполне с мальчиком. Как-никак ведь он же не Люся. Но все-таки с ним я гораздо более откровенна, чем с кем бы то ни было. На этих днях мы дали друг другу желания. И в числе его желаний первым было — показать дневник. Сколько я придумала причин, не позволяющих этого, и все напрасно. Он настаивает. Ну что делать? Ведь здесь есть и о… А я не хочу, чтобы кто-нибудь знал эту мою тайну. Единственную, о которой, я думаю, еще никто не подозревает. Ведь обычно мои тайны быстро всплывают на свет божий. Впрочем, нет! Есть еще одна, которую я не доверяю даже дневнику. Никому. Это свято!
8 февраля
Вчера пришла телеграмма от Козырских. Пишут, что необходимо быть в Магадане в конце июня. Значит, едем, как только сдам испытания. Скорей бы!
Скорей бы увидеть Люсю!
Вот только уезжать будет трудновато. Жаль будет оставлять город, в котором, можно сказать, началась моя сознательная жизнь.
Жаль будет и многих людей: Нюру, Федю, да и всех ребят. Жаль и Бусика![3] Я так люблю его, моего милого пушистого толстяка. Да еще бы! Он такой милый, веселый, так хорошо играет…
А может быть, еще и не уедем, так как условия еще не прислали, и они могут не подойти. Да нет, все равно, наверное, следующий класс я буду начинать не здесь. И хочется, и нет. Сейчас кончаю. Пора приниматься за уроки.
Вечером того же дня
Теперь все. Сегодня отдала Феде его книги, все. Рубикон перейден!
Ой как тяжело, как больно!..
Ну зачем тебе понадобилось обидеть меня? Разве нельзя было без этого? У меня теперь все время такое ощущение, как будто потеряла я что-то необходимое и дорогое. А зачем все это? Может быть, глупость, каприз? Нет, иначе нельзя. Я сама потеряла бы к себе уважение всякое, если бы проглотила эту обиду.
Неужели все это умышленно? Нет, не может быть. Он, вероятно, не хотел, чтобы так получилось. А, впрочем, не знаю. Только как больно переносить все это!..
Если бы помириться с Федей!
Я даже себе с трудом признаюсь, что хочу этого, так хочу!
Неужели мы никогда уже не будем друзьями? Неужели все кончено? Да, конечно, нужно смотреть в лицо истине. Он слишком горд, чтобы подойти первому, а я…
9 февраля
Это последняя запись в этой тетрадке. Последний листок.
Четыре месяца я писала здесь все: и новости, и старое, и… да мало ли чего?!
Сегодня был кросс. Результат старый — 19 минут. Но сегодня из-за лыж. Ехала без креплений, ремешки все время соскакивали. Очень устала и почти задохнулась. С сердцем, очевидно, в самом деле что-то серьезное. С каждым днем все сильнее задыхаюсь, и иногда бывает не сильная, но очень острая, колющая боль (как тогда, на лодке)…
Последняя страничка. Что же изменилось в общей жизни за то время, как я писала в этой тетрадке? И ничего — и очень многое… Трудно сказать, что именно. Ответ в ней самой. Что же сделать теперь с ней? Сжечь? Нет, жалко. Послать Люсе? Тоже не хочется. Может быть, скоро смогу сама вручить ей. Может быть, дать Феде? Нет, теперь, если мы не помиримся, то это невозможно. А если помиримся? Боже мой! Ну, зачем иллюзии? Никогда! Ну что ж! Я буду довольна тем, что было.