- Позже это не будет иметь значения, - произносит она, оставаясь все еще на коленях, пока я отворачиваюсь.
Атаме комфортно устроился в руке. Я ничего больше не жду и не знаю, что будет дальше. Я уверен лишь в одном: я собираюсь прирезать его и разоблачить.
Я приближаюсь к нему, и мои ноздри заполняются этим тошнотворно-кислым запахом затхлой мертвечины. На языке так и вертится какое-то галимое саркастическое замечание, но я воздерживаюсь. Вместо этого я бью ногой ему в живот, от силы удара которого его настолько отшвыривает назад, что это дает мне возможность засадить атаме ему глубоко в грудь.
В ответ он ничего не предпринимает, а лишь кричит, но он и до этого кричал. Я вытаскиваю нож, и, когда еще раз наношу ему удар, его пальцы смыкаются на моем запястье и сильно сдавливают. Пока он поднимает меня на ноги, под натиском мои кости начинают трещать. Тем временем в воздухе тени духов продолжают то появляться, то исчезать. Я присматриваюсь, стараясь среди них разглядеть лицо отца. Когда зубы Чародея погружаются в мышцу, мне становится не до наблюдения по сторонам. Я сгибаю руку и инстинктивно прижимаю ее к себе, но это то же самое, как если противопоставить крылья бабочки бульдозеру. Он дергает головой и вырывает на плече кусок мяса, с которым отходит в сторону.
Я в панике. За считанные минуты все мои конечности немеют, и я отчаянно хватаюсь за атаме здоровой рукой и описываю в воздухе дугу. Я хочу, чтобы он отцепился от меня и не желаю наблюдать, как он поедает куски моей плоти.
Из-за одного из его порезов отрывается рука. Не его, а чья-то, одного из взятых в плен призраков, но кричит-то сейчас сам Чародей, пока тело скручивается и распадается на части, а через дыру в груди проскальзывают и выныривают наружу тени. Мы типа откалываемся друг от друга, и я гляжу на знакомое лицо тени Уилла Розенберга, пока оно устремляется ввысь. За какой-то один безумный миг он смотрит в мою сторону. Интересно, что он видит сейчас и понимает ли, кто перед ним? Он открывает рот, но я больше никогда не узнаю, хотел ли он что-то сказать. Его тень мерцает, а затем затухает, исчезая бесследно. Она отправляется туда, куда ей и место, прежде чем Чародей успевает впиться в нее своими пальцами.
- Я знал это, подонок, - выпаливаю я нечто бессмысленное вроде этого.
Раньше я ничего не знал. Понятия не имел. Но теперь знаю. Я рассекаю ножом возле него и над ним воздух, и, наконец, лезвие протыкает и срезает его плечи и голову. Я становлюсь свидетелем, как духи освобождаются из его плена и улетают. Иногда даже по два раза зараз. В ушах звенит его крик, но я продолжаю искать своего отца, чтобы ненароком не упустить из виду. Я хочу, чтобы он меня тоже увидел. Я отскакиваю и увертываюсь на автомате. Это лишь вопрос времени, прежде чем я все запорю. Я всего лишь отвлекаюсь на то, как мелькает его черный хвост, но кулак Чародея уже бьет по грудной клетке, словно таран, дробя ее. После этого наступает желание глотнуть воздух, боль и жесткая каменистая земля.
Раздается крик Анны. Я открываю глаза. Она сражается с ним. Она проигрывает, но делает все, чтобы удержать его от меня. Ей следует уступить ему. Из-за слишком обильной крови в горле, мне трудно говорить, поэтому я не в силах ей что-либо сказать. Кроме как брюзжать слюной ничего не получается. Джестин мертва. Я тоже. Все кончено.
Но я бы мог вернуться назад. Сделать, как сказала Джестин, и умереть с Томасом, Кармел и Гидеоном там. В комнате до сих пор ощущается тепло от зажженных свеч. Я наполовину поворачиваю голову, размышляя об этом. Если поверну еще на дюйм, то смогу увидеть Томаса и всю комнату, и, если буду надавливать, стекло треснет, и я вернусь назад.
- Кассио, убирайся отсюда!
Анна, я не могу дышать.
Она все еще сражается одной рукой, отказываясь принимать поражение. Скольких призраков я освободил в эти секунды? Троих? Может, пятерых? Был ли один из них моим отцом? Я не мог сказать точно. Интересно, знает ли он, что я сделал все возможное? И знает ли он, что я здесь?
Кас!
Мое тело резко дергается. Я почувствовал это. Прямо между бровями: как голос Томаса воспламеняет синапсы [65].
Возвращайся! Ты должен вернуться! В тебе почти не осталось крови! Твое биение сердца замедляется! Мы останавливаем твою кровь, ты меня слышишь? Я останавливаю ее!