– Тимон стиснул зубы от боли и крепко сжал одну руку другой.
– Что случилось? Помочь? – нервно спросила Алеена.
– Мазь действует. В первые секунды очень больно, – хрипло ответил он и вытер пот со лба. – Но объясни мне, зачем милой и красивой девушке становиться жрицей Артемиды?
– А затем, что я не хотела замуж за своего жениха! – резко выкрикнула девушка. – Хотела стать образованной, свободной женщиной. Хотела интересно жить…
– Да, жить ты будешь интересно, – вздохнул пустынник. – Но какой ценой? Не задумывалась? Ты утратишь все лучшее, что в тебе есть. И вдобавок, ты знаешь, что никогда не сможешь иметь детей? Даже если решишь вдруг вернуться к обычной жизни и пожить, как обычная женщина.
– Почему это не смогу?
– Потому, что тебя заставят сделать несколько абортов, после которых та клеточка, из которой должен будет развиться ребенок, в твоей искалеченной матке просто не приживется.
Наступила такая тишина, что Тимон оторвал глаза от намазываемой руки, чтобы взглянуть на девушку. Та стояла, полуоткрыв рот и распахнув на пол-лица огромные глаза. Потом сглотнула.
– А с чего это ты взял? – спросила, наконец. – Ты-то откуда знаешь про жриц Артемиды?
– Из прошлой жизни. Все нормальные парни боятся встретиться с этими дамочками, которые очень притягательны на первый взгляд, пока им удается скрыть, кто они такие. Но они неспособны полюбить, ни мужчину, ни ребенка. Холодные, расчетливые, насквозь лицемерные кукловодки.
– Так вам, мужикам, и надо! – вдруг грубо сказала Алеена.- Нашлась и на вас управа!
– А ты садись, Алеена, – тихо произнес хозяин домика. – Чего стоишь? Раз уж ты все равно здесь, – и он принялся неловко обматывать руку бинтом.
– Давай помогу, – снова нервно сглотнула девушка. – Тебе сейчас явно не до моих прелестей.
Он бросил на нее острый взгляд.
– Хорошо.
– Так что сам теперь садись, – грубовато сказала девушка и принялась осторожно обматывать искалеченную кисть бинтом. Руки тряслись, на глаза сами собой навернулись слезы.
– Расскажи все же, как ты решилась идти в Артемидины жрицы? – тихо и с участием спросил Тимон. – Ясно же, что это не для тебя.
И тогда слезы все же потекли из ее глаз.
– Меня продал отец, проиграл в карты. Сказал, чтобы я радовалась, что меня в жены берут, а не в любовницы. А разве вы, мужики, можете понять, что это значит для меня? Этот Моркант такой мерзкий… и от него сожженной рукой не отделаешься…
– И ты решила, что если уйдешь от него в жрицы Артемиды, то будешь встречаться только с самыми лучшими парнями? – с горечью уточнил Тимон. – Вот ты представь, только представь, что тебе удалось соблазнить отшельника. А потом он пришел бы в себя и, ненавидя и презирая самого себя, унизительно и грубо прогнал бы тебя. Приятно, да? Что бы с тобой стало, Алеена? Ведь у тебя ранимая душа. Я, конечно, понимаю, что так и воспитывается ненависть к мужчинам, но неужели она тебе настолько нужна?
– Я не понимала… Я не знала, что так будет, – еле слышно сказала Алеена, низко опуская голову. – А сейчас у меня нет выхода. Артемидины жрицы выкупили меня у жениха.
– За сколько? – резко спросил Тимон.
Алеена все так же, еле слышно, назвала сумму, которую не могла бы собрать и за несколько лет.
В полном молчании девушка закончила перевязку. Потом Тимон встал со скамьи. С невольным стоном натянул на искалеченную руку холщовую варежку. Девушка осталась сидеть на скамье, чувствуя себя, как выпотрошенная утка.
– Вот возьми, – услышала она через несколько минут и подняла голову. Пустынник держал на раскрытой ладони здоровой руки золотой медальон, инкрустированный бриллиантами и сапфирами. Саблезубый тигр, эмблема знаменитого рода ди Каллайнов, завораживающе сверкал в свете свечей.
– Мне он все равно не нужен, – убедительно сказал отшельник. – В пустыне-то. Еще отнимут какие-нибудь разбойники. А ты выкупишь себя у жриц. Он стоит, по крайней мере, вдвое дороже, чем тебе нужно им заплатить. Только не возвращайся в свой город. Поступай в Медицинскую Академию что ли, если уж хочешь интересной жизни. Там недавно открыли женский факультет.