– В поместье всегда болеют люди от чего-нибудь, – мрачно заметил хозяин особняка. – Но почему служанка посмела тронуть ценнейший прибор?
– Я разрешил, – честно ответил Орвейн, по-прежнему, не глядя на Наташу. Парень выглядел откровенно разочарованным. – У нее на родине женщины многое умеют.
– И где твоя родина? – хмуро поинтересовался хозяин.
А что она могла ответить? Какую назвать страну, чтобы объяснить обладание неожиданными, прямо-таки сокровенными знаниями?
– На Тибете, – ответила по-русски, понимая, что никто ее слушать не станет. Сама грустно улыбнулась собственной шутке, потому что больше никто ее не понял, и добавила на хэллийском языке, – Обладая древней мудростью, я попала к вам порталом.
Одним словом, из дома ее выгнали. Хорошо, что хоть за работу заплатили. А Орвейн при этом выглядел так, как будто она ему в душу плюнула.
– Господин, постарайтесь не ходить на конюшню сами, – все же сказала Наташа парню после того, как его дядя изрек, что больше ноги такой наглой служанки в его доме не будет. – Пусть коней вам выводят наружу, сохраните себе жизнь.
И она снова устроилась посудомойкой в ресторации. Работа была тяжелее, конечно, чем у горничной в престижном поместье, зато вокруг не летали мухи, как две капли воды похожие на земных переносчиков сонной болезни.
Во всем можно при желании найти положительный момент.
***
Долговязую фигуру Орвейна ди Триаля Наташа увидела на пороге моечной комнаты на задней половине ресторации недели через три. Рыже-каштановые пушистые волосы он по-взрослому завязал в хвост на затылке, серые глаза горели огнем энтузиазма.
– Что случилось? – спросила девушка, выйдя на свежий воздух из пропитанной парами и запахами остатков еды комнатки. Орвейн сморщил тонкий аристократический нос. Кажется, запахами пищи пропиталась не только комнатка, но и сама Наташа.
– Младший принц заболел, – с энтузиазмом сообщил парень. – Так же как и все заболевшие в дядином поместье. Слабость, ходил плохо, запинался. Вчера сознание потерял, так и лежит.
– Слабость? – протянула Наташа скептически. – Мало ли отчего возникла слабость? Может быть, придворные травили принца, зажигая ядовитые свечи.
– Оу! – Орвейн одобрил полет фантазии собеседницы. – У нас во дворце электричество, между прочим. И Квендин часто бывал на конюшне ди Триалей. Они действительно лучшие. И я видел у него на плече такую же язву, как у того конюха, из которой ты делала препарат, помнишь? И я рассказал, как ты его делала. И наши повторили…
– Он жив еще, тот конюх-парнишка?
– Нет, – Орвейн отвел глаза и смущенно почесал веснушчатый нос. – И родственники испугались, что и принц проживет не больше двух недель. Потому что я вспомнил, что ты меня предупреждала, что могут начать болеть высокопоставленные гости поместья. И я все рассказал. И началось. Меня послали за тобой. Поговорить хотят.
Ну конечно, пока болели и умирали простые слуги, никто не беспокоился, но когда при смерти оказался принц, все задергались.
– Мне надо отпроситься с работы, – неуверенно сказала Наташа, мельком посмотрев на сморщенную от работы в воде кожу рук. – Переодеться…
– Я тебя уже отпросил, – вздохнув, сказал Орвейн и снова почесал кончик носа. – Возьми, вот твои деньги за последнюю неделю. Не думаю, что ты сюда вернешься. И переодевайся поскорее. Тебя давно заждались безутешные родственники.
Родственники ждали в королевском дворце, в цитадели города. Хотя Орвейн завел спутницу через служебный вход, и встреча состоялась в полуподвальном помещении, Наташе все равно стало неловко из-за своего мешковатого платья оливково-горчичного цвета и простых ботинок. Потому что...
Даже в полуподвальном помещении стены мерцали сиянием лазурита в свете электрических светильников, а лепнина под потолком вызывала ассоциации с земным стилем «ампир».
На несколько мгновений, да, стало даже стыдно, из-за своего несоответствия месту. Но потом девушка узрела среди собравшихся мужчин в роскошных, вышитых жемчугом и золотом туниках знакомый высокий лоб и рыжие глаза Риогана ди Каллайна, и все ее смущение исчезло. Она вскинула голову и распрямила плечи.