«Прощай, сын и брат,
Отчизны солдат!
Суров будет бой,
Пройди его, вернись домой!»
Наташа повторяла про себя известные ей слова, вкладывая душу в звуки музыки, льющиеся из аккордеона. Раньше она не очень доверяла чему-то настолько пафосному, она не считала себя ярой патриоткой, она даже мечтала работать в международной организации. Раньше. Но теперь, когда ей предстоял реально опасный для жизни путь, нужно было опереться на что-то ценное, очень важное, значимое для души. Чтобы не сломаться, не сдаться, не поступить так, как проще всего.
И вот теперь знакомые слова совсем не казались ей излишне пафосными.
«Все мы дети Великой Державы!
Все мы помним заветы отцов.
Ради Родины, чести и славы,
Не жалей ни себя, ни врагов!»
Народу собралось полплощади, денег они накидали полную шапку. И не отпускали исполнительницу, раз за разом требуя повторить марш.
«Где Илья твой, и где твой Добрыня,
Сыновей кличет Родина мать!»
– Эта собака, между прочим, отличной породы, созданная, чтобы защищать, а вы превратили ее в скомороха, Натали – сквозь зубы изрек Риоган, как-то оказавшийся рядом с девушкой.
– Ну, во-первых, у Дары отличное чувство ритма и любовь к искусству. А, во-вторых, – она усмехнулась в рыжие глаза его светлости, – какое лицемерие! Из породистой собаки-защитницы сделать скомороха нельзя, а из меня любовницу всегда пожалуйста?! – Наташа резко вскочила со скамейки и поклонилась слушателям, оканчивая выступление.
– Прощайте, Риоган ди Каллайн, – добавила она совсем тихо, пересыпая честно заработанную мелочь в мешочек на поясе. – Я – девушка, которая не сдается, поняли? Не продается и не сдается на время.
У него был такой вид, как будто она его ударила.
Глава восьмая
Широкий тракт то спускал путников в низину, то поднимал так высоко, что вдали виднелась морская гладь. Иногда подбирался вплотную к горным отрогам, заросшими соснами и буковым лесом, расстилаясь по краю головокружительной пропасти. Пирамидальные кипарисы, высаженные вдоль тракта, почти не давали тени, но ранним утром прохлада бодрила. Наташа покинула столицу сразу же, как с восходом солнца открылись городские ворота, рюкзак и аккордеон пока что не казались ей тяжелыми. Дара бесшумно прыгала в зарослях лавровишни, пытаясь кого-то там поймать. Причем не потому, что ей хотелось есть, а просто так, от радости жить своей собачьей жизнью.
Через несколько часов, после очередного резкого поворота тракта, Наташа увидела низенькую деревянную харчевню, увитую виноградом. Несколько столиков и скамей были призывно выставлены под роскошной смоковницей. На одной из скамей сидя спал какой-то человек в куртке с низко накинутым капюшоном. Дара заинтересовалась спящим и подбежала к нему вплотную. Ее морда замерла в нескольких сантиметрах от ткани капюшона. Путник поднял голову, и Наташа ужаснулась. Под капюшоном у этого существа оказалось нечто волосатое и бесформенное.
– Привет, – сказало существо голосом Орвейна. Наташа растеряно молчала. Дара так даже отпрыгнула в сторону и посмотрела на хозяйку, приглашая разделить ее недоумение.
– С утра было холодно, – сказал путник, откидывая капюшон и убирая с лица назад длинные каштановые волосы. – Я замерз, пока тебя дожидался, Нитасса. И прежде, чем смотреть на меня шокировано, посмотрела бы в зеркало на себя. Только по собаке и узнал, если честно.
– Доброе утро, Орвейн, – опомнившись, поздоровалась девушка. – А какого этого ты меня дожидался? – она, засунув руки в карман курточки, и, склонив голову на бок, изучала местного мажора, одетого под простолюдина.
– Я иду с тобой, – решительно сказал тот и встал. Принялся неспешно надевать свой рюкзак. – Тебе потребуется защита.
– У меня есть отличная защита, – ответила Наташа, почесывая левой рукой Дару, нежно взявшую в пасть ее правую руку. Зубки у собачки были как у крокодила, но она так бережно держала ими руку хозяйки, что не оставляла на коже ни малейшего следа. – В другой защите я не нуждаюсь. А откуда ты узнал, что я пойду этой дорогой?
– О, ты уже со мной на «ты»? – удивился молодой вельможа.