А почему Влад вообще предположил, что дежурная может самовольно покинуть место дежурства? Если портал надежно закрыт защитной пленкой?
Девушка метнулась к окну и внимательно осмотрела закрывавший выход пластик. И точно, его довольно большой край при внимательном осмотре оказался неплотно прикрепленным к проему окна-портала.
Мужчина был уже весь в крови. Наташа не могла больше смотреть, как человека на ее глазах поедают заживо.
Индикаторная шкала была в порядке.
До конца дежурства оставалось семь минут.
И она ни разу за два часа не отлучалась с поста.
Она имела право уйти пораньше.
Девушка стремительно накинула на плечи лямки своего рюкзачка, подхватила бесценную местную аптечку, приподняла край защитной пленки и шагнула в портал.
И оказалась в центре событий, метрах в десяти от места катастрофы, под темно-синим небом пустыни. С этой стороны действительно ничего не свидетельствовало о близком портале в другой мир. Это потрясало. Она мгновенно пометила ближайший камень маркером и бросилась вперед, туда, где кружилась с пронзительными криками стая гарпий, откуда доносился рев более крупных хищников, подтягивающихся к месту кровавой трапезы. По ушам грянул выстрел. Мерзко пахло свежей кровью.
– Уходите! Уходите все! – закричала девушка, используя свои новоприобретенные способности. – Здесь вам ничего делать.
У нее и вправду было десять из десяти по управлению животными. Хищники бросились врассыпную. Но неизвестный мужчина, наполовину выбравшийся из-под туши пустынного дракона, снова лежал без сознания, весь залитый темнеющей кровью.
С телекинезом было сложнее, а без него никак не удавалось даже пошевелить драконью тушу. С шестой попытки, поминая ни в чем не повинного магистра Йоду плохими словами, Наташа все же смогла воспроизвести то движение, каким откинула летящие на нее в лабиринте валуны. Труп и вправду сдвинулся. «Да пребудет с нами сила!» Вот-вот.
Девушка вытащила раненного незнакомца на теплую каменную плиту.
Одежду пришлось срезать. У него сильно распухла нога, были покусаны плечи и живот. Кровь еле удалось остановить. Но Наташа справилась. Убедилась, что перелома нет. Промыла, обезболила, зашила и заклеила раны, обработав их антибиотиком из аптечки. При этом пришлось постоянно отгонять кружившихся вокруг гарпий и топочущих неподалеку пустынных драконов.
А когда она поняла, что вроде все сделала, заметила, что вокруг стремительно темнеет. Точно падает занавес над сценой. Девушка быстро огляделась. Неподалеку чернело отверстие входа в пещеру. Раненый мужчина все еще лежал без сознания. Она вытащила из аптечки тонкую, но прочную пленку – слайдер, перекатила на нее своего подопечного и поволокла его к пещере. Современные технологии не подвели. Раненый скользил по каменистой поверхности как на санках. Когда она затащила его в пещеру, стало совсем темно. Снаружи послышалось характерное повизгивание, чавканье и подрыкивание. На трапезу пришли ночные трупоеды. Вещи раненого незнакомца нельзя было оставлять им на растерзание. Пришлось собраться с духом, включить фонарик мобильного телефона и идти обратно за чересседельными сумками подопечного.
За тот десяток минут, пока она искала в темноте, среди полуобглоданных костей, его сумки, он пришел в себя. Завернутый в синтетическую ткань пленки-слайдера, чуть приподнявшись на локте, незнакомец смотрел на нее рыже-золотистыми глазами, заросший темной щетиной; темные волосы беспорядочно падали на высокий лоб. Смотрел с внимательной неприязнью.
– Добрый вечер, – вежливо сказала Наташа. И не поняла его ответ. Увы, общаться придется через языковой барьер.
Она вытащила блокнот из рюкзачка и схематично, как получилось, нарисовала всадника с кружащимися над ним гарпиями, его же, раненного, в луже крови. И себя, делающую перевязку. Протянула листочек незнакомцу. Тот стиснул зубы, жестом попросил ручку и листок бумаги и спустя минуту протянул ей собственные рисуночки, сопроводив их злобно сказанными словами. Наташа взглянула на рисуночек и на несколько секунд закрыла глаза. Это была очень даже неплохо нарисованная порнография. Женщина, кажется, даже с ее чертами лица лежала пристегнутая цепями в очень и очень неудобной позе.