— Суки! — страшно возмутился Антикв, а потом вслед за мною нервно припал к бутылке.
— «Ну, всякое в жизни бывает…», — робко произнесла Альба.
— Проститутка!
— «Успокойся, милый».
— Какое уж тут успокоение! — завопил Антикв.
— «Солнышко моё! Ну, ляпнула я что-то сгоряча и непреднамеренно! Ну, неправильно выразилась!».
— «О, как! Солнышко, значит?!», — прозвучал ехидный и насмешливый голос Милли. — «Сгоряча и непреднамеренно?! Теперь тебе преднамеренно и совершенно справедливо воздастся по полной программе! Кстати, из твоего мужа любовник никакой. Так, насмешка над нормальной женщиной. Убогий импотент, дурак и вечно, и непонятно почему и по какому поводу, болезненно комплексующий, маразматик!».
— «Что?!».
— «А то!».
— «Сука!».
— «Стерва!».
— «Дрянь!».
— «Шлюха!».
— «Говно!».
— «Вонючая гадость!».
— «Проститутка!».
— «Убогая стерва!».
Милли и Альба выпали из ниоткуда и вдруг стали остервенело избивать друг друга.
— Однако, дамы, — несмело вмешался я.
— А ты, подонок, заткнись! Я сейчас изничтожу эту убогую стерву!
— Но, стервы убогими не бывают, вроде бы… — проблеял я. — Ну, дамы?! Может быть, вы успокоитесь?
— Милая, дорогая моя женщина! — предпринял такую же попытку Антикв. — Успокойся, любовь моя!
— Я тебе не милая! А тем более не дорогая! — завопила Альба. — Я очень одинокая, неприкаянная и несчастная! Я страшно страдаю, рыдаю, не сплю ночами. Никакие снотворные не помогают! Сволочь! Подлец! Мерзавец! Как ты мог трахать эту дуру?! Не понимаю!
— Трахал, но оргазма я не испытывала! Почти! И я отнюдь не дура! — заорала в ответ Милли. — Ах, ты шлюха! Как ты могла изменять этому святому человеку?! Он же, как ребёнок, как младенец, как чистый агнец, наивный и непорочный ангел!?
— Сама ты шлюха! Злобная и бешенная! Какой там младенец?! Ты бы видела, что этот младенец вытворял с одним из твоих бывших любовником!
— Что?! Как!? — изумился я и пристально, и крайне возмущённо посмотрел на Антиква.
— Бывает, — смущённо сказал он и отвёл глаза в сторону.
— Ах, так?! — завопила Милли. — Ну, тогда держись! Я сейчас расскажу твоему мужу крайне печальную историю кое о чём. Связанную с тобой, сука, и с одним нашим знакомым. Такой боец и герой с огромным и трепещущим членом, который очень часто засовывался в тебя!
— О чём они?! — задрожал Антикв.
— Не знаю, — горестно произнёс я. — Не волнуйся. Бабские расклады. Бывает. Не обращай внимания! Сохраняй хладнокровие! Умоляю!
— С кем ты ещё мне изменяла, шлюха? — напрягся и страшно побледнел Антикв, а потом чуть не потерял сознание.
— Да что же это такое творится!? — возмутился я, заботливо и сочувственно поддержал Антиква, и неожиданно для самого себя с лёгкостью перекрыл все связи между моей квартирой и Мирами, дабы сегодняшние ужасные и позорные выяснения отношений не стали вскоре достоянием всеобщей гласности.
— Боже мой! Не может быть! Как она могла?! — возмутился и огорчился мой товарищ по несчастью. — И это — моя самая любимая женщина в мире? Единственная, непорочная, самая великолепная и неповторимая?! С глазами цвета предзакатного моря?!
— Бывает… — скорбно кашлянул я.
— Нет, не бывает!
— Ну, после таких сакральных, хаотичных и неожиданных откровений со стороны наших прелестных дам сам Бог велел нам сегодня напиться! — воскликнул я.
— Полностью согласен! — скорбно произнёс Антикв.
— Да, неужели Пабло Пикассо был импотентом? — задумчиво произнёс я. — Никак не ожидал…
— Я до него ещё доберусь! — рявкнул Антикв.
— И каким образом? — заинтересовался я. — Он же вроде бы давно помер? Или нет?
— Способ найду! Перемещу и смещу к чёртовой матери пространственно-временные границы! Меч свой Вы мне одолжите?!
— Конечно! — горячо заверил я собеседника. — Но перед тем, как поддеть Пабло на мой славный меч, поинтересуйтесь у него, каковы у него были мысли и эмоции перед написанием картины под названием «Девочка на шаре».
— Да что Вы на ней так зациклились?!
— Нравится, и всё! Произвела впечатление ещё в первом классе.
— Почему?
— Суть, отнюдь, не в девочке на этом долбанном шаре! Суть в человеке, который сидит рядом с ним и с ней!
— Боже, как Вы правы!
— А то!?
А потом мы с моим новоявленным дружбаном обнялись и переместились в какое-то иное, но крайне гостеприимное место, где всё началось и понеслось по настоящему и по полной программе!