— Только блевани мне тут, — прилетел под нос кулак, и Полина, потратив последние силы, уткнулась в пахнущий костром свитер. — Отворачивается, мандавошка…
Входная дверь с грохотом захлопнулась. По шее пробежал ветерок. Полина кожей ощутила взгляды. В помещении было тихо, только эхо разносило похожее на мышиную возню шевеление. Еще одна дверь. С каждым шагом ее трясло все сильнее, а в кульминации подкинуло так, что в животе перекрутились все внутренности. Полина зажмурилась, представляя, как сейчас упадет на бетонный пол. В голове уже раздался треск от удара, но вместо этого затылок опустился на подушку, а спина словно провалилась в гамак. Ее снова закачало, но на этот раз побелка на стенах оказалась сверху. Еще выше — неровные плиты потолка. На кровать положили. Пружинную, как в детстве, в больнице, с матрасом даже. Аккуратно так, бережно. Это хорошо. Значит, у них на нее планы.
— Ну что, — с трудом разогнулся свитер, — пусть оклемается пока?
— Оклемается, куда денется. Ты иди.
— Ей херово, посмотри…
— Иди давай, мать тереза. Херово ей, говоришь. Сейчас хорошо станет.
В последний раз обернувшись в ее сторону, свитер прикрыл дверь снаружи.
— Ну что, хитрожопая, допрыгалась?
— Просите, — проговорила она, но даже сама с трудом расслышала свой голос.
— Что ты там бормочешь?
— Простите меня. Я больше не буду.
— Конечно, не будешь.
Снова этот мерзкий хохот, от которого хочется зажать ладонями уши. Полина не стала этого делать. Не сейчас. Надо показать себя паинькой. Тем более, поднять руки она все равно не в состоянии.
— Я отработаю, честное слово…
— Ну конечно отработаешь. Как миленькая. С хорошими такими процентами отработаешь.
Проценты… Она с облегчением выдохнула. Деловой подход — это очень хорошо. На это она и надеялась. Пусть только выведет ее отсюда, а там она знает, что делать.
— Я буду очень стараться.
— Да уж конечно. Ты у нас стахановкой станешь. Даешь пятилетку за три года. А может и десятилетку всю вытянешь, лет за шесть. Молодая ж еще. Тебе сколько, девятнадцать? Годам к двадцати пяти я тебя на доску почета того… повешу!
Снова ржание, и новый, лязгающий звук. Полина со стоном приподняла голову, чтобы рассмотреть его источник. Куцые пальцы ковыряли металлическую пряжку на ремне. А вот это уже плохо. Полина почувствовала, как в животе все сжалось, и теперь подступило уже снизу. Она сжала ноги, чтобы не обмочиться на матрас. Так она только добавит себе проблем. Куцые пальцы справились с ремнем и расстегнули ширинку. Это очень плохо.
Глава 2
— Не надо, я же сказала, — Лиза отстранила руку, приблизившуюся к ее лицу. С мохнатой кисти слетела пудровая дымка.
— Да я немножко совсем… — захлопала слипшимися от туши ресницами визажистка. Она улыбалась с демонстративным дружелюбием, от которого, должно быть, уже болело лицо. — Можно?
— Нет. Я сказала, что не крашусь, — даже не подумала ответить на улыбку Лиза.
— А почему?
— Почему что?
— Ну, вы такая милая молодая девушка. Немного косметики только на пользу бы пошло. Можно скулы чуть-чуть подчеркнуть, сразу лицо станет худое, как у модели.
— Мне это не надо. Я пианистка, а не модель.
— Тем более! — снова нацелила на нее кисточку визажистка. — Вы же хотите популяризировать свое творчество?
— Не знаю, как толщина моего лица повлияет на интерес слушателей к классической музыке.
— То есть, вы хотите сказать, что отказываетесь? — натянутая улыбка съехала с лица визажистки. Мимические морщинки разгладились, но на их месте остались линии тонального крема.
— Я сказала это шесть раз.
— Понятно… Катюш! — крикнула визажистка Лизе в лицо.
— Проблемы какие-то? — донеслось из противоположного угла студии.
— Да есть тут одна!
Лизе в глаза прилетели капельки слюны. Она моргнула, но не сдвинулась с места. Надо будет погуглить, сколько человек в Москве заболели китайским вирусом.
— Сейчас, — пообещала Катюша.
— Что это мы здесь шумим? — раздался над ухом мужской голос.
На этот раз Лиза вздрогнула и обернулась. Сбоку к ним подошел бородатый здоровяк в клетчатой рубашке. Режиссер. Он уже появлялся на площадке пару часов назад.
— Да вот, героиня краситься не хочет.