Кончив, Лиза тут же ощутила вину и опустошение. Неужели не могла сдержаться, перетерпеть? Да еще думала об этом неприятном типе. Не сводил с нее глаз весь вечер. Такой взгляд… Пришлось улизнуть из ресторана без пяти двенадцать, когда он вышел в туалет. Золушка, блин… Даже не спросила Арину Григорьевну о зарплате. Еще привязался бы по дороге. И на тебе, достал ее даже дома. А Платон? Зачем вообще нужно было о нем вспоминать?
Переведя дыхание, Лиза разблокировала телефон. На экране снова появилось видео с игрой Полины. На этот раз Лиза включила звук. Так подтекст этой записи не бросался в глаза. Само собой, Лиза ее уже видела, только со звуком, поэтому и не обращала внимание на ласкающие движения пальцев. В комментарии к фотографии прочитала «Людовико Эйнауди». То самое монотонное произведение, что в начале вечера играл бородатый. Снова вспомнив о нем, Лиза почувствовала, как краснеет. Глупые ассоциации. Этот мужчина, возможно, как-то причастен к исчезновению Полины, а Лизу думала о нем во время… Она затрясла головой, отгоняя лишние мысли. Нужно проанализировать ситуацию. Почему она решила, что бородач причастен?
Лиза на минуту вынырнула из теплой постели и вернулась в нее уже с ежедневником. Раскрыла на странице с картой расследования. Так она назвала про себя майндмэп, который составляла среди ночи. От овала с надписью «Ресторан» провела короткую стрелочку и написала «Бородач». Снизу вывела в столбик «знает нашу с Полиной мелодию в четыре руки, играет ту же мелодию Эйнауди, что и Полина». Последнее вряд ли о чем-то говорило. Судя по реакции зала, не такое уж редкое произведение. Кажется, оно из какого-то популярного фильма. В современном кино Лиза разбиралась не лучше, чем в неоклассике, больше любила старое. Но вот разбивка на партии в четыре руки… Это ведь их с Полиной личная выдумка. Откуда он мог ее узнать? Конечно же, от самой Полины. Мало ли, кого из посетителей ресторана она могла научить это играть?
Выходит, Лизе показалось, и никаких серьезных улик против него нет. В любом случае, она нашла одного из тех мужчин, что, по словам экстрасенши, окружали Полину. Уже неплохо. Официально Лизу не уволили. Скорее всего, просто не успели, но это не так уж важно. Главное, у нее будет повод вернуться в ресторан на следующей неделе и понаблюдать за посетителями еще раз. Правда, кто за кем наблюдал сегодня, еще вопрос. Поэтому, к следующей смене стоит подготовиться получше.
Сбросив рубашку и бюстгальтер, Лиза натянула пижаму. Прошла в Полинину комнату. Заглянув в шкаф, с ужасом посмотрела на завалы с нотами. Сама она хранила все в аккуратных стопках. Похоже, здесь придется копаться до утра. Лиза ошиблась. Распечатка с заголовком «Эйнауди» оказалась в верхнем слое залежей. Пробежав глазами по нотам, Лиза убедилась, что это именно то произведение. Подключила к пианино наушники и осторожно, будто ноты могут быть отравлены, принялась выводить мелодию.
Глава 15
Утром Лизу разбудила эсэмэска. Кто мог написать ей сообщение? С однокурсниками она общается в групповом чате. Мама обычно звонит или присылает по слову в ватсапе, пришлось даже отключить оповещения, чтобы телефон не вибрировал каждую минуту. Может, это новости о Полине? Или от Полины? Глаза тут же распахнулись, поэтому телефон без проблем разблокировался. Сложнее было прочитать текст. Зрение отказывалось сфокусироваться на буквах, а под веками будто рассыпался песок. В памяти всплыл мутный от дыма зал ресторана и инстаграм подруги, на который Лиза пялилась до двух ночи. Времени на сон и так оставалось слишком мало, а она еще села разучивать Эйнауди… Нужно быть организованнее, иначе такой график не потянуть. Как только Полине удавалось совмещать учебу, подработку и тренировки вообще без режима?
Эсэмэс оказалась от банка. Папа наконец-то перевел на карту карманные деньги на новый месяц. Конечно, можно было рассказать родителям, что билеты в Москву и обратно Лиза покупала сама, а на месте еще платила за всех в кафе. Тогда не пришлось бы две недели есть овсянку и пустые макароны. Припасенную тушенку Лиза отдавала дворовым щенкам. Но папа и так оплатил установку сигнализации в квартире, в которой Лизе оставалось прожить меньше четырех месяцев. Не хотелось еще больше его напрягать. Сообщение тут же продублировала звонком мама. Приказала купить продукты и лекарства про запас. Особенно настаивала на гречке, которую Лиза с детства терпеть не могла, и, почему-то, туалетной бумаге. Неважно. С мамой проще соглашаться, не спрашивая.