— Звенит.
— Но как приглушенно. Заметили? Как будто сквозь вату, или во сне… Звук есть, он живой, но мы его не слышим. Она, — указала на Полинину фотографию экстрасенша, — тоже живая.
— Ох, слава тебе, — перекрестилась тетя Люба.
— А звука не слышит.
— Это как? Оглохла, что ли? Память, может, потеряла?
— Нет, с памятью все хорошо. Она как будто в ней сейчас живет. Все время вспоминает, как вы ей куклу подарили, с длинными такими, блестящими волосами.
— Еще бы они не блестели, — смахнув слезу, улыбнулась тетя Люба. — Она ж их маслом каждый день намазывала. Я хвать блины печь, а масла нет.
— Этого не вижу. Зато вспоминает, как последний раз маленькой ручкой по тем волосам провела. Вижу только голову куклы, тела уже нет.
— Собака его сгрызла, было дело.
— А голова эта — самое ценное, что у нее есть. Она сжимает ее в кулачке, только волосы снаружи торчат. Поглаживает их, прощается, а потом протягивает ладошку и отдает.
Лиза почувствовала, как в носу засвербело. Глаза защипало, наверно от направленного на нее прожектора. Парень с камерой подошел ближе. Видимо, нужно как-то прокомментировать.
— Подружке подарила, — опередила ее тетя Люба.
— Мне, — кивнула Лиза и почувствовала на плече горячую ладонь Юли. — Так и было.
— Она ей потом на День рождения фирменную куклу принесла. Младшей перешла, когда Польке играть надоело.
— Не надоело. Она пожертвовала, ради сестры.
Лиза услышала, как всхлипнула Юля. Наверно, нужно было так же положить руку ей на плечо или сказать что-то ободряющее, но Лиза застыла, не решившись что-либо сделать.
— Такая у нас девочка, да, — на экране появился крупный план тети Любы, вытирающий со щек слезы. Лиза впервые видела, чтобы Полинина мама плакала. Стало не по себе. Она отвела взгляд от экрана.
— Этого же никто не мог знать, правда? — посмотрела на нее ревущая Юля.
— Никто.
— А я говорила, они настоящие!
— Она и сейчас оказалась там, где находится, — продолжала Назира, — ради какой-то девушки. Мне идет образ светленькой…
— Это я! — не дослушав, заерзала на стуле Юля.
— Не высокой…
— Ну точно!
— Но и не низкой. Среднего роста. Не полной и не худенькой, нормальной комплекции. Очень рассудительной, серьезной.
На этот раз слишком маленькая для своих пятнадцати лет худышка-Юля промолчала, покосившись на Лизу. Только в этот момент Лиза сообразила, что речь, скорее всего, и правда о ней.
— Это Лизка наша, — подтвердила догадку тетя Люба, — лучшая подружка Полинина.
— Не знаю, имени мне не идет. Но эта девушка должна что-то знать.
— Она была там, когда Полинка пропала.
— Любовь, — обратилась к ней ведущая, — давайте расскажем экстрасенсу, что произошло с вашей дочерью. Возможно, зная обстоятельства, она сможет лучше понять свои видения.
— В общем, в прошлый четверг они с подружкой собирались на занятия в училище.
— В музыкальном колледже, верно? — поправила ее ведущая.
— Ну да. Они там вместе на пианисток учатся. Туда Лизка всегда мечтала поступить, а моя Полинка с ней за компанию поехала и тоже поступила, представляете. Талантливая девка у нас…
— Получается, дочь живет не с вами?
— Нет, мы сами в Невинногорске, а она в областном центре, в Н-ске. Там Лизкины родители квартиру снимают, а мы доплачиваем, как за койку в общежитии. Ну, в общем, вместе они живут.
— Расскажите, что произошло в прошлый четверг?
— Пропала она. Из закрытой квартиры на четвертом этаже, представляете, — голос тети Любы дрогнул. — Вместе девчонки на учебу собирались. Лизка вышла в подъезд, внизу подождать.
— В квартире жарко в пуховике, — посмотрела в камеру Лиза, найдя, наконец, что прокомментировать.
— Ждала-ждала Полинку, а ее все нет. Вдруг эсэмэска приходит. Мол, не жди меня, у меня месячные начались, останусь дома.
— Этого не могло быть, я знала, когда… — Лиза почувствовала, как краснеет. — А у нее в тот день с утра была специальность, такое не прогуливают. Я подумала, вдруг кровотечение…
— В общем, Лизка молодец, вместо учебы, пошла обратно, проверить, как она там. В дверь звонит, а Полинка не открывает.
— Я попросила ее закрыться за мной на задвижку. У нас в квартире дорогое пианино. Гибрид цифрового и акустического, не сильно тяжелый, его легко вынести.
— Звонила, стучалась — бесполезно. Набрала мальчика Полининого. Тот приехал, слесаря вызвал. В общем, выломали задвижку, в квартиру зашли, а Полинки нет.
— Слесаря вызвала я. Платон сам хотел вскрыть, но сразу не получилось, а у него руки… — Лиза снова покраснела. Наверно, от собственного косноязычия. Она хотела сказать, что Платон тоже пианист, ему нельзя рисковать пальцами, а вышло, будто у него лапки…