– Не просто, – соглашаюсь с Летовой, не считая нужным скрывать общеизвестные вещи, которые почему-то остались вне поля зрения моей любознательной приятельницы с убойными задатками Глеба Жеглова. – У него на днях друг из Питера переехал, к нам перевелся. Так что это знакомство, а не свидание.
– Господи, Стаська, какая ты иногда наивная!
Я пожимаю плечами и поднимаюсь из-за стола вместе с подносом, отгоняя прочь разбуженные Лидкой сомнения. Да, Шилов временами таскает мой рюкзак и покупает пирожные, наши родители неплохо общаются, имеют общий интерес в бизнесе и ездят к одному нотариусу, но мне проще видеть в Кирилле друга. Он не восхищает меня как мужчина, не будит пресловутых бабочек в животе, и мои колени не подкашиваются от волнения в его присутствии. Этих факторов мне хватает с лихвой, чтобы спокойно сосуществовать во френдзоне и не питать ничьих надежд.
– Может, мне просто так удобнее.
Напоследок я обнимаю подругу, забираю короткий полушубок из искусственного меха из гардеробной и, крепче запахнув полы, выхожу на улицу. Где злой февральский ветер моментально путается в волосах, морозный воздух заполняет легкие, а колючие снежинки бьют прямо в лицо.
Второпях я пересекаю территорию отведенной для студентов парковки, нахожу между двумя джипами свой скромный белый Пежо и, щелкнув брелоком сигнализации, ныряю в холодный салон. И все бы ничего, но моя верная малышка отказывается заводиться, и я запоздало вспоминаю, как пару дней назад на меня ворчал отец из-за отложенного техосмотра.
Я чуть ли не вою от безысходности, упираясь лбом в руль, и очень не хочу тревожить родителей по таким пустякам. Перспектива тащиться до метро в такую погоду не радует, но боюсь, что эвакуатор сюда доедет тоже не скоро. И, пока я прикидываю разные варианты, судьба решает, что раздала еще не все причитающиеся мне бонусы. Чей-то кулак с грохотом опускается на крышу автомобиля, и я вздрагиваю, медленно поворачиваясь к запотевшему от моего дыхания окну.
– Аверина, ты место освобождать будешь?! Я бэху здесь на ночь оставить хотел, – орет на меня злой Абашин, а я уже жалею, что опустила стекло. – Понапокупают прав, и потом не знают, что с тачками делать!
Глава 2
Тимур
Чужой город, чужие лица и неясное предчувствие, что теперь все обязательно будет хорошо.
Хрустящий подмороженный снег под рифленой подошвой ботинок, пасмурное рваное серое небо и спешащие по своим делам прохожие. Которым нет дела ни до того, что твой самолет приземлился позавчера, ни до того, что в квартире лежат неразобранными вещи, ни до самого тебя. И я тороплюсь вместе с ними, вливаюсь в неудержимый людской поток, подхватывающий меня и заносящий в разрисованный изнутри вагон. Где я прислоняюсь боком к дверям, втыкаю наушники в уши и растворяюсь в пропетых вибрирующим голосом строках: «Мне нужен свежий воздух, и мне не страшно. Билет на поезд, куда не важно».
Я проезжаю несколько станций метро, поднимаюсь наверх и, вторя очередному треку, преодолеваю расстояние от подземки до территории университета, в котором мне предстоит заканчивать учебный год. В отличие от кутающихся в шарфы и надвигающих ниже шапки москвичей, я не мерзну и даже не ежусь, потому как зима в Питере обычно намного холоднее, а ветер пронизывает до самых костей.
Сидеть на парах я сегодня не планирую, лишь заглядываю в деканат, чтобы занести документы о переводе и заодно сфоткать расписание и список предметов, которые надо досдать из-за разницы в учебной программе. Оставляю пухленькой секретарше купленный по дороге «Наполеон» и, сделав первые шаги по наведению мостов на новом месте, выхожу в переполненный коридор. Слетаю до середины лестницы и, повинуясь странному чутью, останавливаюсь, чтобы поймать споткнувшуюся девчонку, врезающуюся мне в грудь.
– Все в порядке, принцесса, – успокаиваю незнакомку, чувствуя, как она дрожит под моими пальцами от испуга, и с неприкрытым интересом изучаю ее внешность.
Серые, как московское небо, глаза в обрамлении густых пушистых ресниц. Собранные в причудливую ракушку каштановые волосы. И аккуратные маленькие губы, совсем не тронутые помадой.
– Краса-а-авчик… – она сипловато роняет на выдохе, скорее всего, не осознавая, что говорит вслух, а я не могу удержать блаженной улыбки от ее искреннего комплимента. Что ж, первый день в универе, определенно, задался.
– Ты тоже ничего, – озорно ей подмигиваю, заставляя очаровательно краснеть и, наконец, узнаю, как зовут взволнованную нимфу.
Слава – имя у нее такое же красивое, как и она сама. Худенькая, изящная, с осиной талией, она кажется вылепленной статуэткой, сошедшей с витрины кукольного магазина. И запястья у нее тонкие: сожмешь сильнее – останутся синяки.