А потом она сказала Мэг что-то вроде «Ты! Ты!», и уставилась на нее бешеными глазами, будто она была виновата, что Рут старела и больше не могла никуда выйти, называла ее шлюхой, блядью и никчемным отребьем — а потом подошла и дважды пнула ее между ног.
Теперь у нее там синяки. Жуткие синяки.
К счастью, сказал Донни, Рут была в шлепанцах.
Я мог себе это представить.
Той же ночью, после его рассказа, я видел сон.
Так что я стал болеть за Шугара Рэя, и оглянулся на отца, чтобы посмотреть, болеет ли он тоже, однако он спал мертвым сном, развалившись в кресле, и медленно сползал вниз. «Проснись, — сказала мама, толкая его локтем. Думаю, она все время была здесь, но я ее не замечал. — Проснись».
Но он не просыпался. Я снова повернулся к рингу. И вместо Шугара Рэя там стояла Мэг, Мэг, какой я впервые увидел ее у ручья в тот день, в шортах и выцветшей блузке без рукавов, ее конский хвост горел огнем, мотаясь из стороны в сторону, когда она наступала на противника, нанося ему удар за ударом. И я встал, аплодируя и крича: «Мэг! Мэг! Мэг!»
Я проснулся с плачем. Вся подушка промокла от слез.
Я был сбит с толку. С чего я вдруг разревелся? Я ничего не чувствовал.
Я пошел в комнату к родителям.
Теперь они спали на отдельных кроватях. Так продолжалось уже несколько лет. Как и в моем сне, отец храпел. Мать тихо спала за ним.
Я подошел к кровати матери и посмотрел на нее, на эту маленькую темноволосую женщину, которая сейчас, спящая, казалась гораздо моложе, чем когда-либо на моей памяти.
В комнате стоял насыщенный запах их сна, тяжелый, несвежий запах дыхания.
Мне хотелось разбудить ее. Рассказать ей. Рассказать ей все.
Она была единственной, кому я мог рассказать.
— Мама? — сказал я. Но сказал очень тихо, какая-то часть меня все еще боялась, все еще не хотела ее тревожить. Слезы катились по моим щекам. Из носа текло. Я шмыгнул носом. Шмыганье показалось мне куда громче собственного голоса.
— Мама?
Она заворочалась, тихонько застонав.
Нужно еще разок попытаться ее разбудить, подумал я.
А потом я подумал о Мэг, одной-одинешенькой в эту долгую темную ночь. Страдающей от боли.
И будто наяву увидел свой сон.
Меня будто зажали в тиски.
Я не мог дышать. Внезапно меня обуял головокружительный, нарастающий ужас.
Комната вся окрасилась черным. Я был готов взорваться.
И я осознал свою роль.
Свое тупое, бездумное предательство.
Свое зло.
Я почувствовал подступающие рыдания, безудержные и непроизвольные, как крик. Да, я был готов закричать. Я зажал рукою рот, спотыкаясь, выбежал из комнаты и рухнул на колени в коридоре за дверью. Так сидел я, трясясь, и плакал. Я не мог перестать плакать.
Я просидел там очень долго.
Родители не проснулись.
Когда я поднялся на ноги, уже почти рассвело.
Я пошел в свою комнату. Лежа в кровати, я смотрел, как глубокая тьма ночи сменяется ясной голубизной дня.
Мысли носились в голове, словно воробьи поутру.
Я сидел и думал, безмолвно наблюдая рассвет.
Глава тридцать шестая
На руку мне играло то, что посторонних к ней теперь не пускали, по крайней мере временно. Я должен был поговорить с ней. Убедить принять мою помощь.
Я помогу ей сбежать, со Сьюзен или без. Сьюзен, насколько я видел, не была в такой опасности. С ней ведь ничего плохого не происходило, только выпороли пару раз. По крайней мере, не при мне. Это Мэг была в беде. К этому времени, думал я, она должна была это понять.
Это было и проще, и трудней, чем я думал.
Трудней, потому что не пускали и меня.
21
Шу́гар Рэй Ро́бинсон — американский боксёр-профессионал, выступавший в лёгкой, первой полусредней, полусредней, первой средней, средней, второй средней и полутяжёлой весовых категориях. Чемпион мира в полусредней и средней весовых категориях.