Она попыталась улыбнуться.
—Я думала, что ты — фантазия. Так и было иногда. У меня много… фантазий. Приходят… и уходят. А иногда хочешь что-то представить, но не можешь. Не можешь думать ни о чем. И потом… можешь. Я ее умоляла, знаешь? Остановиться. Просто отпустить меня. Я думала, что ей придется, что она меня здесь подержит, а потом отпустит, или полюбит меня, а потом я думала — она не остановится. Я не могу ее понять, зачем она разрешила меня прижечь?
— Пожалуйста, Мэг.
Она облизала губы. Улыбнулась.
— Ты обо мне заботишься, да?
— Да.
— И о Сьюзен тоже?
— Да.
— Где она?
— Спит.
— Ей тоже тяжело, — сказала она.
— Я знаю. Тяжело.
Я беспокоился. Ее голос становился все слабей. Теперь мне приходилось наклониться очень близко, чтобы ее слышать.
— Можно тебя попросить? — сказала она.
— Конечно.
Она сжала мою руку. Еле-еле.
— Забери кольцо моей мамы. Знаешь его? Меня она не послушает. Ей наплевать. Но, может… Можешь попросить? Можешь забрать кольцо?
— Заберу.
— Обещаешь?
— Да.
Отпустила.
— Спасибо, — сказала она.
Мгновение спустя она сказала:
— Знаешь? Я никогда не любила мать так, как следует. Разве это не странно? А ты?
— Нет. Думаю, нет.
Она закрыла глаза.
— Надо поспать.
— Конечно, — сказал я. — Отдыхай.
— Интересно, — сказала она. — Боли нет. Кажется, что должна быть. Они жгли меня и жгли, но боли нет.
— Отдыхай, — сказал я.
Она кивнула. И заснула. А я сидел, прислушиваясь, когда же постучится офицер Дженнингс, и строчки из «Зеленой двери» вертелись в моей голове, словно пестрая, ярко раскрашенная карусель, снова и снова:
Проснулся я, наверное, на рассвете.
Меня растолкала Сьюзен.
— Останови ее! — сказала она перепуганным шепотом. — Останови! Пожалуйста! Пусть так не делает!
На мгновение я подумал, что лежу дома в кровати.
Я осмотрелся. И все вспомнил.
И Мэг со мной рядом не было.
Сердце забилось чаще, горло сдавило.
И я увидел ее.
Она сбросила с себя одеяло и теперь была обнажена. Она скрючилась у стола. Ее длинные потускневшие волосы свисали на плечи. Спина была испещрена коричневыми полосками запекшейся крови. Затылок в свете лампы блестел от влаги.
Я видел, как натягивались ее мышцы от плеч и вдоль тонкой линии позвоночника. Слышал скрежет ее ногтей.
Я встал и подошел к ней.
Она копала.
Рыла ногтями бетонный пол, там, где он встречался со стеной из шлакоблоков. Рыла туннель наружу. Издавала тихие измученные стоны. Ее ногти переломались и кровоточили, один уже отвалился, кончики пальцев тоже были в крови, кровь смешивалась с крошками, которые ей удалось отскоблить от хрупкого бетона. Ее последний отказ подчиниться. Последний акт сопротивления. Сила воли теплилась в ее измученном теле, бросала ее на борьбу с твердым камнем.
Этим камнем была Рут. Несокрушимым.
Рут была этим камнем.
— Мэг. Ну же. Пожалуйста.
Я подхватил ее за подмышки и поднял. Это оказалось легко.
Ее тело казалось теплым и полным жизни.
Я снова уложил ее на матрас и укрыл одеялом. Сьюзен дала мне ведро, и я умыл ей кончики пальцев. Вода стала красной.
Я заплакал.
Я не хотел плакать перед Сьюзен, но ничего не мог поделать. Это вышло само собой, и слезы текли, точно кровь Мэг по стене.
Ее тепло было из-за болезни. Тепло было обманом.
От нее пахло смертью.
Я видел это в ее увеличившемся зрачке, в этой дыре, в которую вытекал ее рассудок.
Я умыл ей руки.
Закончив, я уложил Сьюзен между нами, и мы тихо лежали, следя за слабым ее дыханием, и каждый ее вздох был для нас милостью, ее зрачки дрожали, говоря, что в ней еще плещется жизнь, и когда она раскрыла глаза, мы не удивились. Мы были рады видеть, что Мэг, наша Мэг, была с нами, а не в порожденных лихорадкой видениях.
Она шевельнула губами. Потом улыбнулась.
— Думаю, я выкарабкаюсь, — сказала она и потянулась к руке Сьюзен. — Все будет хорошо.
В искусственном свете лампы, на рассвете, который вовсе не был для нас рассветом, она умерла.
Глава сорок шестая
Стук в дверь раздался не позже чем через полтора часа.
24
«The Green Door» — песня Боба Дэйви и Джима Лоу, в 1956 году ставшая хитом в исполнении Джима Лоу. Песня рассказывает о загадочном частном клубе, манящем своей атмосферой, но герою, томящемуся под его зеленой дверью, вход запрещен. Существует множество версий об источнике вдохновения для песни: от лесбийского клуба в Лондоне до рассказа «Исчезнувшая комната» Фитца-Джеймса О’Брайена.