– Теперь вы мне верите? – задал тот совершенно глупый вопрос.
– В отделение. Живо! – успел произнести Забадаев, прежде чем его вывернуло наизнанку прямо на глазах обращенца.
Мужчина бомжеватого вида оказался личностью культурной. Он прошел в дежурку, корректно оставив без комментариев слабость сотрудника правоохранительных органов, за что тот был ему весьма признателен. В душном помещении тошнота вернулась, но на этот раз Забадаев сумел с ней справиться. Глотнув воды из пластиковой бутылки, он набрал номер кабинета дежурного следователя и, осторожно подбирая слова, доложил:
– Товарищ майор, тут у нас ЧП назрело.
– Что еще за ЧП, Забадаев? Снова обращенцы забодали?
Шутке следователя Забадаев не удивился, лишь злорадно усмехнулся, представив, насколько осложнится жизнь майора Иванченкова буквально через несколько минут. «Уверен, ближайшие недели тебе будет не до шуток», – мысленно произнес он и невозмутимо продолжил доклад:
– На парковке стоит автомобиль марки «ВАЗ-2199», без номерных знаков. В салоне автомобиля находятся два пластиковых мешка с останками человеческих тел. – И, не удержавшись, подколол: – Поздравляю с «расчлененкой», товарищ майор.
Тот даже трубку на аппарат положить не успел, так спешил. Выскочив в помещение дежурки, он налетел на Забадаева, как коршун на цыпленка:
– Что за шутки, капитан? Какая еще «расчлененка»? Ты что, перегрелся? – Вопросы сыпались из уст майора вперемешку с нецензурной бранью. – Учти, Забадаев, если это шутка, она тебе дорого обойдется.
– Во двор выйдите, – подал голос бомжеватого вида мужчина. – Все лучше, чем сквернословить в стенах учреждения, призванного поддерживать общественный порядок.
Майор скосил взгляд в сторону говорящего, увидел, кто перед ним, и снова выругался.
– Это что еще за явление? – грубовато поинтересовался он. – Снова бомжей привечаешь, Забадаев?
– Это, товарищ майор, главный свидетель, – с наслаждением проговорил капитан. – Этот гражданин пригнал автомобиль и сообщил о найденных в нем трупах. Заявитель, товарищ майор.
– Заявитель? Он? – Майор окинул мужчину брезгливым взглядом. – Свидетель, говоришь? Ладно, тащи свой зад в мой кабинет, а я пойду посмотрю, на самом деле все так скверно, или вы с капитаном на пару тут «беленькой» балуетесь.
Майор вышел во двор. Вернувшись буквально через минуту, он молниеносно заскочил в стеклянную колбу дежурного, сорвал трубку с пульта и заорал во всю глотку:
– Дежурная бригада на выход! И криминалистов захватите. У нас «расчлененка»! – После чего снова помчался на улицу, бросив через плечо капитану: – Этого в «обезьянник».
– Вы же велели в кабинет, – напомнил Забадаев.
– Ты что, оглох? В «обезьянник», живо!
Забадаев чуть смущенно улыбнулся и, обращаясь к мужчине, приказал:
– Следуйте за мной, гражданин. Посидите в «обезьяннике» до выяснения. – И добавил для поддержки: – Да вы не переживайте, там сейчас пусто. Как на курорте.
– Уж наверняка лучше, чем в кабинете не совсем адекватного человека, наделенного к тому же неограниченной властью, – прокомментировал мужчина. – Ведите, товарищ капитан, я возражать не стану.
Забадаев сдержал улыбку. «Наивный человек. Думает, что здесь кто-то станет слушать его возражения», – мимоходом подумал он. Клетка «обезьянника» пустовала: местные дебоширы еще не активизировались, а те, кого задержали накануне, уже свое оттрубили. Капитан открыл решетчатую дверь, пропустил мужчину внутрь, защелкнул замок и развернулся, собираясь вернуться на свой пост, но мужчина остановил его вопросом:
– Этот ваш майор, он как вообще?
– В каком смысле? – Забадаев сделал вид, что не понял вопроса.
– В плане рационализма. Я вот все думаю, не напрасно ли пришел сюда? Может, разумнее было бросить машину на въезде в город и дойти пешком? Проблем бы определенно меньше было.
– Это с какой стороны посмотреть. – Забадаев невольно задумался. – Укрытие от правоохранительных органов информации о совершенном преступлении может быть квалифицировано как соучастие.
– Жизненный опыт подсказывает мне, что в моем случае вопрос соучастия так и так будет рассматриваться, – заметил мужчина. – Вот я и интересуюсь: ваш майор, он человек разумный? Или мне следует готовиться к худшему? Я ведь вам уже сказал, что ничего не помню, и это действительно так.