Зайдя в гардеробную, она присела на скамеечку, стоящую у стенки. Такое чувство, что ночью она не спала, а грузила мешки с углем. Смутное беспокойство, отрывки снов, странные видения, какие-то искаженные обрывки прошлой жизни. Сновидения мешали отдохнуть и душе, и телу. Надеть юбку и блузку показалось почти невыполнимой задачей, но Джулиана справилась. Потом вышла в комнату и прилегла на кровать прямо в одежде. Что же это было, во сне? Она не могла вспомнить. Что-то важное? Пустяки? Нет, все ускользает. Инстинктивно Джулиана свернулась клубком и обхватила руками колени.
Она не услышала стука в дверь, не отозвалась.
Форд проснулся еще до рассвета, как всегда. После долгого отсутствия в Гленфилде нужно было проверить, как идут дела. Не то чтобы Джеймс думал, что что-то могло пойти не так, но все же это долг хозяина — присматривать за делами. В первую очередь он навестил овчаров и пастухов, потом наведался в стригальню, где вовсю шла подготовка к стрижке овец, которая начнется после Рождества. На дальние пастбища тоже нужно съездить, но позже. Пока что надо навестить поле Струана. Там тоже все оказалось в полном порядке. Кен хорошо знает свое дело. Все время, проведенное в Англии и в пути, Форд не понимал, насколько соскучился по своей земле. Пусть золото положило начало всему этому, но только в земле, лишь в земле — суть. Форд спешился у виноградника и набрал горсть рыжей земли. Сейчас она почти превратилась в пыль, но через пару месяцев пойдут дожди, все расцветет и покроется свежей травой, вода потечет по ручьям, по долинам, повсюду. Гленфилд наполнится жизнью.
Форд погладил игриво толкающую его в плечо лошадь и повернулся лицом к восходящему солнцу. Сейчас такое ласковое, через несколько часов оно превратится в опаляющего и иссушающего монстра. Но это тоже жизнь.
Утро… Форд старался об этом не думать, но он не мог уснуть всю ночь. За стеной его туалетной комнаты была гардеробная Джулианы. А там, дальше, спальня Джулианы. И кровать Джулианы. И сама Джулиана. Ее волосы, короткие, но все же не слишком, рассыпались по подушке, как и тогда, когда она металась в бреду. Ее губы приоткрыты. Руки, белые и почти прозрачные, лежат поверх простыни, которая лишь чуть их белее. Голубая жилка на шее, бугорки грудей под покровом ночной рубашки. Горячий огонь разливался по жилам Джеймса, и лишь усилием воли он заставлял себя оставаться в постели. Ни разу в жизни он не испытывал такого жгучего желания, ни одна из женщин, белая ли, черная или желтая, никогда так не сводила его с ума. Может быть, потому, что он никогда не позволял себе всерьез увлечься кем-то. Или потому, что ни одна из виденных до сих пор женщин не была столь умна и красива одновременно. И ни одна не была запретным плодом.
Джулиана под его защитой. Слово джентльмена. Слово Джеймса Форда, скваттера.
Вот и сейчас, стоило ему подумать о Джулиане, кровь вскипела в жилах, в голове зашумело и весь мир замер. Когда наваждение прошло, Форд сел на лошадь и поскакал к дому. Утро. И Джулиана в постели в его доме.
Кен уехал на дальние пастбища еще до рассвета, пора сгонять овец на стрижку. Бетси возилась на кухне, которая находилась в отдалении от дома. Экономка напевала, и слова грустной, но светлой песенки словно впитывались в некрашеное дерево стен.
В гостиной и столовой было пусто. Кажется, Джулиана еще спит. Джеймс прошел в глубину дома, туда, где располагались спальни. Несколько раз (на самом деле — пять) он подходил к двери, но постучаться так и не решался. Пять раз подходил и отходил. Потом подошел к двери и прислушался. Тишина. Тишина. Легкий стон. Джеймс постучал. Постучал громче. Нет ответа. Что-то случилось. А вдруг Джулиане снова плохо? Вдруг она упала и не может встать? Вдруг она снова… лежит, неподвижная, бледная, едва дышит?
Форд решился, толкнул дверь и вошел. Джулиана лежала одетая на кровати, свернувшись в клубочек, закрыв глаза и не двигаясь.
— Джулиана! — Он старался говорить спокойно, но голос все же дрогнул. — Джулиана, что с вами?
— Мне снились сны, — не открывая глаз, прошептала она.
Джеймс выдохнул. Кажется, все это время он не дышал.