– И что бы это значило?
– Может, ничего. Когда ты собираешься поговорить с соседями жертвы? Справишься сам?
– Справлюсь. Сегодня заскочу.
– Не забудь взять координаты хозяйки квартиры.
– Не забуду.
– Ты знаешь, я тут подумал… Короче, к Венкате пойдем вместе.
– Не доверяешь?
– Не в этом дело. Вы будете говорить, а я наблюдать.
– Язык жестов?
– Язык жестов. Тем более несчастный депрессивный больной притупит его бдительность. Скажешь, не с кем было оставить. Давай завтра, Леша. Я набросаю вопросы…
Глава 10
История любви
На верху головы есть лотос, светящийся собственным светом. С него струится прохладный нектар, исцеляющий все болезни…
Любовь, любовь, что делаешь ты с нами?
Венката живьем выглядел старше, чем на фотографии, проще и домашнее. Морщины вокруг мудрых глаз, седина на висках, волосы не распущены, а подобраны под черную чалму. Черная длинная рубаха и черные узкие штаны. Маленькая серебряная серьга в левом ухе и скромная мандала с замысловатым узором на серебряной же цепочке на груди. Видимо, фотография на сайте была парадной, а в обычной жизни Венката почти ничем не отличался… почти ничем! от обычных людей. Простой скромный человек с мудрыми глазами, много повидавший в жизни и постигший смысл.
– Спасибо, гуру Венката, что согласились принять нас, – Добродеев церемонно поклонился, прижав к груди руки, сложенные как для молитвы. – Для нас это большая честь.
Венката тоже поклонился.
– Это мой друг Олег Монахов, путешественник и философ. Мы когда-то беседовали с вами…
– Я помню, господин Добродеев, – сказал Венката низким звучным голосом с приятным акцентом. – Гости для меня радость. Что привело вас с другом ко мне?
Фразы он акцентировал и выстраивал слегка необычно, что добавляло очарования его речи. Тем более голос… бархатный, слегка гудящий.
Монах тронул локоть Добродеева и сказал:
– Мы расследуем дело об убийстве.
– Убийство? – Гуру Венката был удивлен и даже слегка растерян. – Но я не даю консультаций… господин Добродеев сказал, что речь пойдет об интервью!
– Интервью тоже. Но сначала, если можно, об убийстве, – сказал Монах, рассматривая Венкату.
– Я вас слушаю. – Он словно подобрался, лицо стало строгим, голос зазвучал резче. Он больше не улыбался.
– Четыре года назад покончила с собой молодая женщина, которая работала в вашем центре.
– Помню. Трагическая история. Правда, она уволилась за пару месяцев до трагического происшествия. Что вас интересует?
– Возможно, вам известна причина?
Венката задумался, пожевал губами.
– Могу ли я спросить, чем вызван ваш интерес? Насколько я помню, проводилось следствие, всех работников центра допрашивали, в том числе вашего скромного слугу.
– Мы расследуем убийство некоего Леонида Краснова… – Монах сделал паузу, буравя взглядом гуру. Лицо того оставалось бесстрастным, ничего в нем не дрогнуло, на что втайне надеялся Монах. Спроси его: с какой радости? он затруднился бы с ответом. Тыкал наугад.
– Какое отношение имеет гибель девушки к убийству? И почему вы занимаетесь сыском? – спросил Венката.
– Нас попросили. Попросила подруга Леонида, она же сестра погибшей девушки. Кроме того… – он запнулся, давая возможность Венкате встрять. Тот не преминул воспользоваться паузой и спросил:
– Почему она попросила вас?
– Скажем, у меня есть некоторая склонность к детективным занятиям. Я знаю людей, я чувствую, когда они лгут, а когда говорят правду, я вижу многие события иначе, чем другие, и люблю думать. Мы действуем в одной связке с господином Добродеевым. С нами говорят охотнее, чем с полицией, у нас возникают идеи, которые официальные следственные органы никогда не согласятся рассмотреть.
– Вы частный детектив?
– Вроде того. Но денег не беру. Это мое хобби.
– Понятно. Ее звали Ия. Она была девушкой-воином. Сильная, бескомпромиссная, решительная. Я ее уважал. Если вы хотите знать… – уголок рта дрогнул в улыбке, – было ли что-то между нами, ответ однозначен: не было.
Он замолчал; смотрел на них благожелательно. Добродеев открыл было рот, но что сказать, не придумал. Уверять, что ничего такого они не предполагали… У него было чувство, что он наг и выставлен на обозрение, а Венката видит их насквозь. С их дурацкими подозрениями. Незачем было лезть и ворошить, быльем поросло, Венкату голыми руками не возьмешь, даже если было, и вообще какая связь… – такие примерно мысли проносились в голове смущенного журналиста.