Ева оставила его слова без комментария. Она то и дело переступала с ноги на ногу, стоя рядом в обнимку со скрипкой. Ведущий вызвал следующую пару, и двое поспешно вышли на подмостки. Волнение все возрастало, а Максим, казалось, вообще не замечает всего, что происходит вокруг.
— Чего Михаил убежал? — к ним подошёл высокий светловолосый парень в спортивном костюме. — Он тебя не кинул часом?
— Нет, я буду играть с Максимом.
— О, это и есть легендарный Максим? — парень учтиво протянул руку мужчине, который уважительно поднялся навстречу. — Я плохо разглядел тебя сквозь дым. Ты уж прости, что мы там нахимичили. Я Пашка.
Павел был детдомовским другом Евы. Словно старший брат, он всегда был рядом и заботился о ней. И сейчас, как и всегда, пришёл поддержать её в выступлении.
— Вы здорово напугали тогда моих сотрудников, — Максим сильно сжал руку парня, давая понять, что это не пустяки.
— Пойду я… — сжался Паша, с опаской глядя на мужчину. — Удачно вам выступить. Дадите потом со статуэткой сфотографироваться, когда выиграете.
Он собрал руки в замок и поднял их над головой, в знак поддержки, а затем быстро исчез за дверью.
— Не волнуйся ты так… — Максим отложил в сторону ноты и обхватил холодные руки Евы своими. Она холодными пальцами вцепилась в него, как утопающий за соломинку.
— Буду волноваться, — она вся дрожала. — Сейчас мы выходим. Ты готов?
— Готов. А ты?
— Тоже, — быстро проговорила Ева, отрицательно качая головой, от чего Максим рассмеялся. — Корней Александрович один из судей. Он будет рад видеть тебя на сцене.
— Следующая пара, под номером 58, — торжественно объявил ведущий.
— Это мы… — еле слышно прошептала Ева. Теперь-то она по-настоящему испугалась. А когда Максим отпустил её руки, и вовсе чуть не упала.
Она поправила платье и, глубоко вдохнув, первая вышла вперед. Максим прошел за ней и, сразу сев за фортепиано, поставил ноты в нужном порядке. И хоть снаружи они выглядели спокойными и подготовленными, они оба стрессовали.
— Ух ты! — воскликнул ведущий. — Какая шикарная идея! Образ жениха и невесты? Восхитительно!
Ева была в пышном белом платье, словно она прибыла с бала девятнадцатого века, а Максим и вовсе был в настоящем костюме жениха с цветочком на пиджаке.
Лести ведущему не отнимать, но они действительно выглядели, как жених и невеста. Только не хватало фаты…
В зале сидело много людей. Все они аплодировали и что-то выкрикивали. Софиты слепили глаза, и рассмотреть хоть кого-то в этой толпе было невозможно. Ведущий ушел, и Максим опустил руки на клавиши.
Девушка еле заметно кивнула, и он вступил, отбивая свободной ногой ритм. Прослушав его вступительный такт, Ева подняла инструмент и, положив на него голову, закрыла глаза. Когда смычок коснулся струн и по залу понеслась партия девушки, все притихли, слушая нежные звуки скрипки. Казалось, все остальные звуки затихли, уступая место этой бесконечной красоте. Но это только казалось…
За пределами этого зала все было, как обычно. На дорогах шумели машины, где-то слышался вой сирены скорой помощи, где-то молодежь, гуляя веселой компанией, все вместе пели Лепса, где-то на детской площадке слышался веселый детский смех и разговоры матерей и старушек у подъездов.
Кто-то ехал на работу, на учебу, кто-то возвращался домой, кто-то еще спал, кто-то уже обедал, кто-то лениво стоял перед зеркалом в ванной и никак не мог настроить теплую воду.
Где-то сейчас плакала Света, родители Максима кушали и читали последние новости в газете, по старинке. Все в этом мире было по-прежнему, только не здесь.
Ева была сосредоточена на звучании своего инструмента, который пел чистыми, аккуратными звуками. Максим, когда дошел до того самого момента, где текст был мало знаком, напрягся всеми мышцами своего тела, напоминая себе, что не может подвести эту девушку, которая стоит к нему полубоком и, навострив ушки, слушает его ритм. Боковым зрением мужчина видел, как трясутся ее колени, и это придавало ему большей ответственности. Они должны победить, и Максим должен сделать все, чтобы оправдать свое появление в поселений момент.
Это не просто партия фортепиано, нет. Это его карта к сердцу Евы.
Казалось, они играли целую вечность. Музыка лилась по залу, пронизывая сердце каждого слушателя, вырывалась за двери, за кулисы. Ева, так боявшаяся перед началом, сейчас растеряла весь страх, волнение как смычком сняло. Она, закрыв глаза от яркости огней, блаженно раскачивалась, изящно держа инструмент. Вокруг все куда-то исчезло, все люди, эта сцена, Максим. Она стояла на своём балу в девятнадцатом веке и танцевала одинокий танец. Но в этом одиночестве не было боязни остаться одной, в нем была свобода, давно желанная сердцу.