Девушка в тюрбане

[38] и «Kiss of Spain»[39], Париж, шестьдесят четвертый год, бутерброды, собачий холод, там, в туманном будущем, ты встретишься с нею. А теперь самое интересное — личные объявления: чувства выставляются напоказ под стыдливым прикрытием эвфемизмов. Ах, жалкая завеса слов! Вдова строгих правил ищет прочной дружбы. Три объявления особого рода подписаны загадочными инициалами. Пенсионер, страдающий от одиночества. Непременный клуб счастливых встреч: если вы до сих пор не нашли родственную душу, обращайтесь к нам. И вдруг сердце опять начинает бешено колотиться, бум-бум-бум, готово из груди выскочить, наверное, и за соседними столиками слышно, все вокруг расплывается, глохнет, сходит на нет — огни, звуки, шорохи, — как будто беспредельная, неестественная тишь сковала весь мир, присматриваешься к этой фразе, перечитываешь ее, что за странный привкус во рту, быть того не может, думаешь ты, какое жуткое совпадение, но, мысленно взвесив слово «жуткое», поправляешься: вовсе не жуткое, просто совпадение, случай, незначительный случай, из тех, что происходят в этом мире каждую секунду. Но почему, спрашивается, именно с тобой? Почему здесь, за этим столом, в этой газете? Нет, не может быть, эту фразу оттиснули по ошибке, рассеянный наборщик извлек ее из отбросов и нечаянно поставил на полосу объявлений, потом в голову лезут другие догадки, еще нелепей: должно быть, это старая газета, четырехлетней давности, завалялась у киоскера под прилавком, а он, видя, что человек не в себе, взял да и подсунул старую газету, обычное мелкое жульничество, успокойся. И если с газетными полосами пришлось повозиться, отыскивая первую, чтоб посмотреть, за какое она число, то не потому, что ты нервничаешь, это все морской ветерок треплет страницы, не дает сложить их как следует, а ты совершенно спокоен, успокойся, слышишь? Газета свежая, за сегодняшнее число, сего года по григорианскому календарю, словом, сегодняшняя газета, и читаешь ты ее сегодня. Any where out of the world. Ты перечитываешь фразу в десятый раз, это не просто объявление, это пароль, напечатанный в рубрике платных объявлений, не указаны ни почтовый ящик, ни адрес, ни имя, ни компания, ни школа. Только Any where out of the world — и ничего больше. Но тебе ничего больше и не надо, так как фраза, словно река в половодье, выносит из глубины сознания слова-обломки, а твоя память упорядочивает их с такой четкостью и спокойствием, что кровь стынет в жилах: «Cette vie est un hôpital où chaque malade est possédé du désir de changer de lit. Celui-ci voudrait souffrir en face du poêle, et celui-là croit qu’il guérirait à côté de la fenêtre»[40]. Ваш сок, сеньор, к сожалению, миндаля больше нет, не угодно ли кедровых орешков? В ответ ты делаешь неопределенный жест — ни да, ни нет, лишь бы тебе не мешали, поскольку ты снова глядишь на огни побережья, и в памяти наступает просветление, слова, возвращаясь к тебе, вспыхивают в мозгу, ты видишь почти воочию, как они сверкают, будто маленькие далекие маяки в ночи, а на самом деле они совсем рядом, только руку протянуть: «II me semble que je serais toujours bien là où je ne suis pas, et cette question de déménagement en est une que je discute sans cesse avec mon âme»[41]. Зажав в руках стакан, ты пьешь маленькими глотками. С виду спокойный, немного задумчивый посетитель, в общем как и все, кто сидят здесь за столиками и смотрят в ночную тьму, газету ты сложил аккуратно, даже с преувеличенной щепетильностью — так поступил бы пенсионер, взявший ее почитать, скажем, у парикмахера, — ты скользишь по ней безразличным взглядом, это просто газета, сегодняшняя газета, новости в ней устарели, поскольку день кончился, теперь где-то уже делают другие газеты с другими новостями, которые скоро, через несколько часов обесценят вот эти, изложенные связными словами сообщения, но тебе газета принесла слишком старую и в то же время абсолютно новую весть, будоражащую, способную тебя потрясти, но ты этого не допустишь, нет, не можешь допустить, успокойся. И только тут ты отдаешь себе отчет в том, что это за дата: 22 сентября. Совпадение, снова думаешь ты. Но какое? Так не бывает, ведь это уже второе совпадение, и фраза, и дата, та же фраза и та же дата. И вдруг неудержимо в памяти твоей, подобно прилипчивому детскому стишку, который, казалось, навсегда канул в прошлое, однако ж не исчез совсем, а лишь затаился в одном из глубинных закоулков души, начинает пульсировать, будто обладая собственным голосом, ритм этих строк, слова складываются во фразы, и вот уже капля за каплей, тук-тук-тук, стучатся они в каменную стену, образовавшийся поток бурлит, ищет выхода, наконец, вырвавшись наружу, подхватывает тебя и несет, он не холодный, но ты весь дрожишь, чувствуя, что тебя затягивает в омут и сопротивляться бесполезно, так он силен, стремителен, неистов, и ты — во власти этой яростной струи — мчишься все дальше сквозь подземные туннели. «Dis-moi, mon âmе, pauvre âmе refroidie, que penserais-tu d’habiter Lisbonne? Il doit у faire chaud, et tu t’y ragaillardirais comme un lézard. Cette ville est au bord de l’eau; on dit qu’elle est bâtie en marbre... Voilà un paysage selon ton goût; un paysage fait avec la lumière et le minéral, et le liquide pour les réfléchir!»

38

«Знойная Ева» (англ.).

39

«Испанский поцелуй» (англ.).

40

«Жизнь — больница, где каждый больной одержим желанием переменить койку. Один хотел бы лечиться у печки, другой же верит, что быстрее выздоровеет у окна» (франц.). — Здесь и далее цитируются стихотворения в прозе Бодлера «Где угодно за пределами этого мира», «Двойственная комната», «Полмира в волосах твоих» из сборника «Парижская хандра».

41

«Думаю, мне непременно будет хорошо там, где меня нет, и потому я то и дело вопрошаю свою душу: не переменить ли мне место».