Он говорил с рассеянной непринужденностью европейца, знающего Индию, и я уже приготовился к разговору, построенному на банальностях. Поэтому, не откладывая, предложил ему поужинать в вагоне-ресторане, решив хотя бы разбавить неизбежные общие места предстоящей беседы вынужденными паузами, которыми сопровождается всякий цивилизованный прием пищи.
Пока мы шли по коридору, я представился, извинившись, что по рассеянности не сделал этого раньше.
— О, в наше время представления стали ненужной формальностью, — с присущей ему милой улыбкой заявил он. Затем слегка наклонил голову и произнес: — Меня зовут Петер.
За ужином он показал блестящие познания в гастрономии. К примеру, отсоветовал мне брать овощные котлеты, на которые я нацелился из чистого любопытства («овощи непременно требуют разнообразия и тщательнейшей обработки, что в условиях поезда вряд ли возможно»). Я назвал наугад еще несколько блюд, но неизменно наталкивался на его неодобрение. Наконец пришлось мне удовольствоваться тем, что он заказал для себя, — тандури, блюдо из молодого барашка («ягненок — пища благородная и жертвенная, ведь еда для индусов — такой же ритуал, как и жертвоприношение»).
Мы много говорили о культуре дравидов, вернее, говорил большей частью он, мое участие в беседе сводилось к типично дилетантским вопросам и отдельным робким возражениям, в основном же я с ним безоговорочно соглашался. Он во всех подробностях живописал мне наскальные рельефы Канчипурама и архитектуру храма Шор, рассказал о древних неизвестных культах, чуждых индуистскому пантеизму, в том числе о священных белых орлах Махабалипурама, о значении цвета, погребальных обрядов, каст. После некоторого колебания я изложил ему то, что знал сам: о европейском проникновении на побережье Тамила, о легендарном мученичестве святого Фомы в Мадрасе, о неудавшейся попытке португальцев основать на этих берегах второе Гоа, об их войнах с местными племенами, о французах Пондишери. Он дополнил мои сведения и исправил кое-какие неточности в отношении индийских династий. Он так и сыпал именами, датами, событиями, говорил уверенно, со знанием дела. Его обширные познания заставляли предположить, что мне в попутчики достался квалифицированный специалист, может быть даже профессор университета или именитый ученый. Я спросил об этом без обиняков, уверенный в положительном ответе. Он улыбнулся не без ложной скромности и покачал головой.
— Нет, я не профессионал, судьбе было угодно, чтобы простое увлечение стало смыслом жизни.
В его голосе мне почудился надрыв, отголосок какого-то страдания или горького сожаления. Глаза его блестели, гладко выбритое лицо при этом освещении казалось еще бледнее. В движениях тонких пальцев ощущалась усталость, и весь облик оставлял впечатление незавершенности, половинчатости или еще чего-то, трудно поддающегося определению, во всяком случае чего-то скрытого, нездорового, даже греховного.
Мы вернулись в купе, продолжая беседовать, но его пыл уже иссяк, и паузы стали длиннее. Пока мы готовились ко сну, я без всякой задней мысли, просто для поддержания разговора, спросил, почему он едет поездом, а не летит. Мне казалось, в его возрасте самолет предпочтительнее, ведь долгие переезды так утомляют, и я уже ожидал признания в страхах, которые порой испытывают люди, с детства не привыкшие к полетам.
Господин Петер растерянно посмотрел на меня, словно никогда над этим не задумывался. Потом лицо его внезапно просветлело, и он изрек:
— Путешествовать самолетом гораздо быстрее и удобнее, но сверху не увидишь воистину незабываемых живописных уголков Индии. Отдавая предпочтение поезду дальнего следования, обрекаешь себя на непредусмотренные стоянки и даже рискуешь прибыть к месту назначения с опозданием на целые сутки, но если повезет и попадешь на нужный поезд, то комфорт и точный график тебе обеспечены. К тому же в поезде всегда есть вероятность встретить приятного собеседника, а самолет к беседам не располагает.
Я не сумел сдержаться и прошептал:
— Индия, a travel survival kit[48].
— Что? — переспросил он.
— Так, ничего, просто мне пришла на память одна книга. — Я помолчал, а затем сказал с твердой уверенностью: — Вы никогда раньше не бывали в Мадрасе.
Господин Петер ничуть не смутился.
— Чтобы знать какое-то место, вовсе не обязательно бывать там.
Он снял пиджак и ботинки, сунул под подушку «дипломат», задернул занавеску над своей постелью и пожелал мне спокойной ночи.
Мне захотелось ему сказать, что он едет поездом, потому что и у него есть слабая, почти призрачная надежда, которую он хочет потешить, посмаковать подольше, не дать ей угаснуть слишком скоро после стремительного воздушного путешествия. Теперь я был в этом убежден, но, разумеется, ничего ему не сказал, а погасил верхний свет, оставив только голубой ночник, задернул свою шторку и тоже пожелал ему доброй ночи.