– Не думаю, что Зебровски сможет провернуть это дело.
– Но Барбара в это поверила.
– Что она вам рассказала?
– Вампира зовут Билл Стакер.
Фамилию она произнесла по буквам.
– Вамп с фамилией, наверное, совсем новенький, – заметила я. Я знала только одного вампира с фамилией – он был мертв всего месяц.
– Не знаю, новенький он или старенький, знаю только как его зовут.
– Адрес она сказала?
– Нет, хотя Зебровски неслабо ее прижал. Она говорит, что никогда не была у него дома, и я ей верю.
– Ладно, поблагодари Зебровски от моего имени. Увидимся в субботу в спортзале.
– Я обязательно приду.
– И тебе тоже спасибо, Ронни.
– Всегда рада помочь спасти человека от монстров. Кстати о монстрах, ты сейчас с сама-знаешь-кем?
– Если ты имеешь в виду Жан-Клода, то да, я с ним.
– Уходи оттуда поскорее, – сказала она.
– Ты мне не мать, Ронни.
– Я твоя подруга.
– Спокойной ночи, Ронни.
– Не задерживайся там, – повторила она.
Я повесила трубку. Ронни была моей лучшей подругой, но ее отношение к Жан-Клоду действовало мне на нервы. В основном потому, что я была с ней согласна. Я всегда злюсь, когда неправа.
– Имя Билл Стакер тебе о чем-то говорит?
– Нет, но я позвоню Малкольму, узнаю, говорит ли оно что-то ему.
Я отдала трубку Жан-Клоду и отошла от стола, то есть покинула зону досягаемости. Я слышала только половину разговора, и она сводилась к имени, а затем «конечно» и «да». Он протянул мне трубку:
– Малкольм желает поговорить с тобой.
Жан-Клод отступил, уступая мне место.
– Миз Блейк, я очень сожалею о том, что, возможно, совершил наш прихожанин. У нас есть его адрес в базе данных. Дьякон будет у него буквально через несколько минут.
– Дайте мне адрес, я поеду, проверю, как там девушка.
– В этом нет необходимости. Дьякон, которая занимается этим делом, была медсестрой до своего обращения.
– Я не думаю, что Эми Маккензи нужен еще один вампир, не важно какими бы добрыми ни были ее намерения.
– А я не думаю, что моему вампиру нужно, чтобы Истребительница прострелила ему дверь.
– Я могу сообщить имя полиции. Они выяснят адрес, приедут и высадят его двери. Они будут вести себя гораздо грубее меня.
– Ну, в последнее поверить трудновато.
Похоже, он надо мной смеется.
– Дайте мне адрес, Малкольм.
От злости у меня напряглись плечи, так что захотелось покрутить шеей и снять дискомфорт.
– Подождите минутку. – Он включил режим ожидания.
Я посмотрела на Жан-Клода и позволила злости прозвучать в голосе.
– Он включил режим ожидания.
Жан-Клод уселся на стул, который я освободила; он улыбнулся и пожал плечами, стараясь спустить все на тормозах. Умно с его стороны. Когда я злюсь, то обычно срываю злость на всех вокруг, даже на тех, кто этого совсем не заслуживает. Я пытаюсь избавиться от дурных привычек, но некоторые привычки трудно побороть. Мой дурной характер – из таких.
– Миз Блейк, мне звонили по другой линии. Девушка жива, но едва-едва, ее повезли в больницу. Мы не уверены, выживет ли она. Мы выдадим Билла полиции, если она умрет. Даю вам слово.
Я могла поверить ему на слово. Малкольм был стар – несколько сотен лет, а если удается добиться клятвы от старых вампиров, они ее держат.
– В какую больницу ее повезли? Я хочу сообщить матери.
Он ответил. Я позвонила матери Эми. Одной телефонной истерикой позже я повесила трубку, и настала моя очередь сидеть на краю стола и смотреть вниз.
Я не доставала ногами до пола, так что мне трудно было выглядеть грациозно. Хотя я никогда и не пыталась соревноваться с Жан-Клодом в грациозности. Некоторые битвы бывают проиграны еще до начала.
– Было время, ma petite, когда ты бы сама ринулась на помощь, сама бы допрашивала подругу девушки и ни за что не позвала бы полицию.
– Если бы я считала, что угрозами или стрельбой я смогу вынудить Барбару признаться, то тогда я бы идеально подошла для этой работы. Но я не стану мучить или стрелять в восемнадцатилетнюю девушку, которая пытается помочь своей лучшей подруге сохранить ногу, а может даже жизнь. Зебровски мог припугнуть ее судом, тюрьмой, а я – нет.
– А ты никогда не угрожаешь, если не собираешься или не можешь осуществить угрозу, – сказал он тихо.
– Нет.
Мы смотрели друг на друга. Он сидел, удобно расположившись на стуле с прямой спинкой, нога на ногу, сцепив руки перед лицом, так что мне были видны только его невероятные глаза. Огромные, настолько темные, что они были почти черными, при этом оставаясь чистейшего синего цвета, как океанская вода, когда она безумно холодна и глубока.