- Опиум. По нашим временам такая же редкость, как петушиные яйца, но у меня всегда есть запас для особых случаев. Теперь уже можно, а ей нужен покой.
- Да, - Виндилис не отводила взгляда от того, что лежало на полу. Кровавый комок уже перестал шевелиться. - Теперь уже можно.
- Когда заснет, протрем ее губкой и перенесем на диван в приемной. Успокойся. Думаю, наша Сестра вне опасности, хотя силы к ней вернутся не скоро. К рассвету появятся слуги, - Фенналис сладко зевнула, - и мы наконец завалимся в постели. Я просплю до полудня.
- Нет, - возразила Виндилис. В усталом голосе по-прежнему звенела сталь. - Спать не придется. Разве ты забыла?
II
Баржа отчаливала каждый день с рассветом или чуть позже, когда отлив открывал морские ворота. На этот раз она не взяла смены для Малдунилис. Следующие три дня все Девятеро должны были провести в Исе, проводя обряды и присутствуя на Совете. По крайней мере, так из года в год повторялось раньше.
Дымка становилась все гуще, после полудня солнце светилось в млечной белизне неба желтоватым пятном, на юге собирались облака. Поднялся ветер. Он крепчал с каждой минутой, на тусклом зеленоватом море появились пенные гребни.
Семеро из Девяти сошлись в храме Белисамы. Они отпустили весталок и младших жриц, оставив только одну, которая перед входом дождалась Дахилис и проводила ее в зал обрядов. Здесь царила холодная полутьма: светильники погасли. В полночь они снова возгорятся, приветствуя возвращение солнца. Но сейчас каменные лики богини сурово глядели на молящих о милости галликен.
Вскоре появилась и Дахилис, одетая, как все Сестры, в белое с голубым. У нее на глазах блестели слезы, голос звучал тонко и жалобно:
- Простите, я опоздала, но... но...
Квинипилис приблизилась к ней и, пристально глядя в лицо, сказала:
- Идем. Пора в зал собраний.
- Нет, я д-должна покаяться...
- Ты это сделаешь - за город и за Сестер.
- Ты не понимаешь! Послушай!
- Тише! Здесь не место новостям. Идем.
Дахилис послушно проследовала за старой королевой. Следом шли остальные.
В зале Совета было светлей. Сестры вошли туда друг за другом и увидели... Послышались восклицания ужаса.
На возвышении в красном одеянии, с Ключом на груди и с Молотом в руке, стоял король. Он вошел через заднюю дверь - хотя едва ли у кого-нибудь при виде его лица хватило бы духу преградить ему путь.
Виндилис опомнилась первой. В ее голосе послышался крик атакующего ястреба:
- Что это, мой король?! Явившийся сюда не по праву - святотатствует! Прочь!
Воин на возвышении выпрямился, словно перед лицом врага. Слова его, может быть, против его воли, прозвучали под каменными сводами громом:
- Я здесь по праву! Я - король Иса. Тот, кто воплощен во мне? возлюбленный Белисамы!
Дахилис метнулась вперед, преградив разгневанным Сестрам дорогу к возвышению. Они видели, как вздымается ее грудь, как бешено бьется сердце над тяжелым чревом. Она вскинула ладонь.
- Выслушайте меня. Я не хотела - и все же это моя вина, только моя. Когда я услышала о несчастье с Иннилис, то забылась, и у меня вырвалось...
- ...Немного, но я почувствовал неладное и вытянул из нее остальное, закончил Грациллоний. - Она не хотела признаться, но уже проговорилась, что должна явиться сюда, и по причине более важной, чем недоношенный младенец. А я сказал, что пойду с ней, если понадобится, вместе со своими легионерами, но все равно добьюсь правды. Это... - он помолчал, кусая губу, - это сломило ее волю.
- Нет, подожди, подожди, - старая Квинипилис шагнула вперед и прижала Дахилис к пухлой груди. - Ну-ну, милая. Ты не виновата. У тебя не было выхода.
- Она поступила разумно, - заявила Фенналис. - Лучше уступить мужчине и дать ему время остыть, чем рисковать, что святыня будет осквернена подобным вторжением.
- Верно, - проворчал центурион. - Она, хоть и молода, мудрее кое-кого из старших. Ну, а теперь не сесть ли нам, чтобы обсудить все здраво и рассудительно?
- Боюсь, в таких делах рассудок не поможет, - заметила Бодилис, но она же склонила Сестер к тому, чтобы принять его предложение. Ей пришлось сердито шепнуть Малдунилис: "Помалкивай, не то я выставлю тебя за дверь", потому что эта королева никак не могла совладать с охватившим ее страхом. Остальные сами овладели собой, и установилось выжидательное молчание.
- Итак, - Грациллоний, чтобы разрядить обстановку, оперся на длинную рукоять Молота. - Надеюсь, вы понимаете, что я стараюсь исполнять долг короля. Но у меня есть и другие обязанности - римского префекта - и человека. Мне грустно слышать о беде с Иннилис. Если я не поспешил к ней, то только потому, что меня задержало это дело. Признаюсь, я еще не все понимаю. Знаю только, что она должна была провести день и ночь солнцестояния на Сене, но теперь Дахилис придется заменить ее.
- Я все исполню, - подала голос Дахилис.
Грациллоний снова вспыхнул гневом.
- Одна, в таком состоянии? Ты видела небо? Погода портится! Ты можешь застрять там на несколько дней, ни одна лодка не пробьется на остров в бурю. Безумие!
В холодном взгляде Форсквилис сверкнул огонь.
- Нет, римлянин, - сказала она мужчине, с которым этой самой ночью занималась любовью. - Это воля богов. Чтобы узнать ее, я провела ночь в гостях у мертвой; чтобы исполнить ее, мы постились без еды и питья и бичевали себя. Презреть ее так же невозможно для нас, как для тебя - плюнуть на жертву твоему Митре. Даже более того, ибо за грех свой ты отправился бы в ад один, но гнев наших богов падет на весь Ис. Они повелели, чтобы в ночь возвращения солнца Бдение несла сестра, носящая под сердцем плод. Должна была отправиться Иннилис. Теперь Дахилис придется заменить ее.
- Вы затеяли все это у меня за спиной! - Грациллоний взмахнул Молотом. - Зачем, зачем, зачем?
- Чтобы искупить грехи, среди которых твои, о король, числятся не последними, - спокойно, едва ли не с жалостью объяснила Ланарвилис.
- Но... но это... послушайте! - выкрикнул Грациллоний. - Если я заблуждался, я готов искупить... сделать все, что вы сочтете нужным... если в этом не будет ничего недостойного, я согласен!
Никто не ответил ему, только Форсквилис покачала головой. Слезы на глазах Дахилис высохли. Она сидела прямо, строго сложив руки на коленях, весь ее облик выражал решимость.