Теперь оказывается, что и показания миссис Вриленд отлично укладываются в общую канву. Поведение Пеппера в ту ночь, видимо, вызвало какое-то подозрение у Слоуна. Слоун проследил за ним и стал свидетелем ночного погребения. Он понял, что убийца — Пеппер.
Но Пеппер чувствовал себя в полной безопасности. Его жертва бесследно исчезла, так, что комар носу не подточит. Когда я на нашем утреннем совещании после похорон обсуждал возможность того, что завещание может быть спрятано в гробу и предлагал провести эксгумацию, Пеппер, вероятно, чувствовал себя весьма неуютно. Выкапывать труп Гримшо из могилы ночью он не рискнул, потому что там уже дежурили наши люди. Он стал прикидывать, нельзя ли извлечь какую-то выгоду из неизбежного обнаружения трупа Гримшо. Это и навело его на мысль сфабриковать ложные улики против Халькиса. Халькис был мертв. Если задним числом навесить на него ярлык убийцы, то, в принципе, никто не пострадал бы, а полиция с удовольствием сочла бы это дело раскрытым и списала бы его в архив.
Но бросить тень подозрения на Халькиса можно было только при том условии, что Нокс скрывал бы факт, что обладает украденной картиной Леонардо и что приходил ночью к Халькису. Трюк с чайными чашками основывался как раз на том, что в кабинете у Халькиса тогда было якобы не трое, а всего двое, включая его самого.
Когда мисс Бретт развеяла в прах версию, что убийца— Халькис, Пеппер, видимо, пережил тяжкие мгновения. Все его здание лжи рухнуло окончательно, когда Нокс признался, что он был третьим на ночном совещании. С этого момента мы понимали, что какой-то таинственный незнакомец ведет с нами свою нечистую игру. Пеппер к тому же был в самом завидном положении — ему все время был известен ход моих мыслей. Он, видать, не раз хихикал в кулачок, слушая мои остроумные догадки и версии, и затем специально подстраивал так, чтобы они выглядели еще более правдоподобными…
После смерти Халькиса вексель; который Пеппер взял у мертвого Гримшо с целью заняться шантажом, превратился в бесполезную бумажку. Каким образом Пеппер мог компенсировать эту потерю? Шантажировать Нокса, играя на том, что биржевой король незаконно владеет картиной Леонардо, стало невозможно с момента, когда тот известил полицию- об этом. Теперь оставалась одна ценность — сама картина. Правда, Нокс утверждал, что картина — только копия, которая стоит сущие гроши, но Пеппер не сильно-то верил в это. Как и все мы, он полагал, что Нокс просто водит полицию за нос, чтобы не выдавать ей ценное полотно Леонардо. Факты доказывают, что предположение Пеппера было верным.
Нокс усмехнулся и скромно потупил взор.
— Во всяком случае, у Пеппера не оставалось иной возможности разбогатеть, кроме как заполучить картину Леонардо, — продолжал Эллери. — Он должен был для этого оставаться абсолютно чистым, потому что полиция уже оказалась недалека от истины.
Тем самым мы переходим к делу Слоуна.
Слоун, без сомнения, вступил в контакт с Пеппером и предложил сделку. Он уличил Пеппера в убийстве Гримшо и обещал молчать в случае, если тот отдаст ему завещание. Пеппер был слишком хитер, чтобы пойти на это. Завещание было той цепью, на которой он держал Слоуна. Объяснив это Слоуну, он, возможно, подумал о том, что надо убрать единственного живого свидетеля, знавшего о его темных делах.
Он сжег завещание в печи — оставив только маленький клочок бумаги, по которому можно было убедиться в ее подлинности. Он спрятал ключ от подвала в табакерку Слоуна и столь умело бросил тень подозрения на Слоуна, что его «самоубийство» выглядело как естественный конец преступника.
Две недели Слоуна считали преступником, который сам совершил суд над собой. Пеппер теперь мог спокойно и без помех заняться подготовкой к краже картины Леонардо. План его, видимо, был таков: украсть картину так, чтобы создалось впечатление, будто Нокс собственноручно куда-то сплавил ее, чтобы не возвращать в музей Виктории. Но после того как Сюиза своим рассказом про дверь снова вызвал лавину, вопрос об убийце вновь оказался открытым. Пеппер, который уже два раза предоставлял нам «убийцу», и все без толку, теперь попытался свалить всю вину на Нокса. Он послал письма и столь умело шел к своей цели, что обеспечил бы Ноксу, по меньшей мере, долгое пребывание в тюрьме на время следствия, если бы невиновность Нокса не доказывалась совершенно бесспорно историей с тысячедолларовой купюрой в часах Гримшо.
— Вот, выпей-ка, мальчик мой! — добродушно проворчал инспектор. — У тебя, наверное, уже в глотке пересохло.
— Спасибо… Теперь выясняется также, почему Пеппер был вынужден печатать первое письмо где-то на стороне. Ему нужен был предлог, чтобы надолго обосноваться в доме у Нокса по поручению' полиции — якобы для защиты от шантажиста. Только таким образом он мог с полным удобством найти тайник, в котором была спрятана картина.