- Ты безусловно прав, - откликнулся Джулиан. - Вынужден заметить, Корвин поступил на редкость умно, оставив меня в живых. С таким пленником вы, пожалуй, сможете благополучно проехать через весь лес.
- Что, жить хочешь? - съязвил Рэндом.
- Конечно, хочу! А что, нельзя?
- А зачем?
- Ну хотя бы из-за моей информации.
Рэндом рассмеялся:
- Ну, допустим, рассказал ты нам очень мало, и уверен, из тебя можно вытащить куда более ценные сведения. Проверим это при первой возможности. А, Корвин?
- Там видно будет, - сказал я. - Где Фиона?
- Где-то на юге, по-моему, - ответил Джулиан.
- А Дейдра?
- О ней я ничего не знаю.
- Ллевелла?
- В Ребме.
- Ладно, - сказал я. - По-моему, ты иссяк. Это все?
- Все.
Дальше мы ехали молча. Лес наконец стал редеть. Я уже давно потерял Моргенштерна из виду, хотя время от времени замечал, что сокол Джулиана все еще кружится над нами. После поворота дорога пошла вверх; с обеих сторон высились ярко-красные горы. Топлива осталось меньше четверти бака. Где-то через час мы миновали две огромные, нависающие над дорогой скалы.
- Чудное место для засады, - сказал Рэндом.
- Неплохое, - согласился я. - А ты что на этот счет думаешь, Джулиан?
Он вздохнул и сказал:
- Да, все верно. Вас там ожидают. Однако вы сами знаете, как из этой засады выбраться.
Это мы действительно знали. Когда у очередных ворот навстречу нам вышел стражник в кожаных зелено-коричневых доспехах с обнаженной саблей, я показал пальцем на заднее сиденье автомобиля и спросил:
- Сечешь расклад?
Он усек. Да и нас он тоже узнал.
А потому поспешил открыть ворота и даже помахал нам на прощание рукой.
Мы миновали еще двое ворот, пока выбирались из узкой горловины меж скал. Сокол куда-то исчез. За счет прямого отрезка пути мы выиграли более километра высоты. Я притормозил и остановил машину на самом краю пропасти, совершенно отвесной и бездонной.
- Выходи, - велел я. - Теперь тебе придется прогуляться.
Джулиан побледнел.
- Я скулить не стану, - сказал он. - И умолять вас подарить мне жизнь тоже не буду. - И вышел из машины.
- Ах ты, черт побери! - воскликнул я. - Жаль, давненько я не слышал, как некоторые умеют скулить! Ну хорошо, иди и встань на самом краю. Немного ближе, пожалуйста. - Рэндом по-прежнему держал его на мушке. - Чуть раньше ты говорил, что стал бы союзником любого, кто оказался бы на месте Эрика.
- Это так.
- Посмотри вниз.
Джулиан посмотрел. Падать пришлось бы долго.
- Ну ладно, - сказал я. - Вспомнишь наш разговор, когда события примут иной ход. А еще вспомнишь, кто подарил тебе жизнь тогда, когда другой непременно отнял бы ее. Пошли, Рэндом. Пора ехать дальше.
Он так и остался стоять там, на самом краю пропасти, тяжело дыша и сдвинув брови в одну линию.
Когда мы уже добрались до вершины, бензин почти кончился. Я выключил двигатель и начал долгий спуск.
- А ведь ты ничуть не утратил былой хватки, - сказал Рэндом. - Сам-то я скорее всего прикончил бы его. Однако ты, по-моему, верно поступил: он еще окажет нам поддержку - если, разумеется, мы сможем загнать Эрика в угол. Ну а пока он непременно тому же Эрику обо всем донесет.
- Непременно, - кивнул я.
- И тебе еще не раз захочется его прикончить - больше, чем кого бы то ни было.
Я улыбнулся:
- Личным чувствам не место в политике, законодательстве и бизнесе.
Рэндом раскурил две сигареты и одну протянул мне.
Посмотрев вниз сквозь клубы сигаретного дыма, я впервые увидел море. Под темно-голубыми, почти ночными небесами, под золотистым солнцем море играло дивным богатством цветов от ярко-синего до почти фиолетового - словно кусок волшебной ткани. Сладостная боль пронзила мне сердце от одного лишь взгляда на это море. И тут я заметил, что говорю вслух, причем на языке, совершенно мне неведомом. Я читал «Балладу о пересекающих морские просторы», а Рэндом внимательно слушал и, когда я умолк, спросил меня:
- Все говорили, что это ты сам сочинил. Правда?
- Ну, это было слишком давно. Я и сам уже не помню.
Мы по-прежнему скользили по узкой горной дороге куда-то влево, по направлению к лесистой долине, а море все шире и шире открывалось нашему взору.
- Вон маяк Кабры, - сказал Рэндом, указывая на гигантскую серую башню, что вздымалась прямо из волн морских весьма далеко от берега. - Я уж почти его забыл…
- Я тоже, - откликнулся я. - Очень странно чувствуешь себя, когда возвращаешься назад. - И тут до меня окончательно дошло, что мы говорим уже не по-английски, а на языке, называемом тари.