— Что вы! У нас не забывают. Назовите номер телефона, и полковник вам позвонит.
Светлана назвала номер, положила трубку и пошла работать. Успокоилась. Заставила себя успокоиться: ее ждут больные дети.
Вскоре Светлану позвали к телефону.
— Слушаю. Да, я Карелина. Здравствуйте, товарищ полковник. Я лечу дочку майора Тареева.
— Как же, как же, Светлана Юрьевна.
«Светлана Юрьевна»! Откуда ему известно? Наверное, Володя сказал.
— Что девочка? Как она?
— Состояние резко ухудшилось.
— Та-ак. — Полковник помолчал. — В чем и какая потребуется помощь?
— Помощь… Я не знаю. Нельзя ли вызвать майора Тареева? Жизнь девочки под угрозой.
— Под угрозой?!
— Да.
Полковник опять помолчал.
— Тареева отзову. Но в Москву он попадет не раньше, чем через несколько дней. Скорее — невозможно.
— Хорошо, товарищ полковник. Спасибо вам. До свидания!
— До свидания, доктор!
Борьба продолжалась.
Светлана через каждые три часа делала уколы антибиотиков. Давала кислород. Сердечные средства.
Девочка теряла сознание. Бредила. Звала отца. Говорила о море. О белых птицах.
Светлана сидела у постели девочки, держала в руках ее руку.
Ночью подойдет дежурная сестра, скажет:
— Светлана Юрьевна, идите прилягте. Я посижу.
— Ничего, я не устала.
— Ну что там — ничего! Идите. Если понадобится, я покличу.
— Только вы уж пожалуйста.
— Ну-ну. Не беспокойтесь.
Светлана ложилась отдохнуть в коридоре на кушетку. Лежала, и все казалось, что девочка зовет, что у нее опять слабеет сердце и надо опять делать укол камфары или кофеина.
Не спасти уже девочку. Нет, не спасти.
Профессор, когда подходит к ней, хмурится, трогает лоб и считает пульс. Ну зачем он так хмурится?
В коридоре темно. Сонно дышат в палатах дети. Булькает, переливается в батареях вода. Огни автомобильных фар изредка скользят по потолку и стенам.
Светлана слушает тревожные короткие удары сердца и зовет, зовет Володю…
Из бокса доносится звон стекла. Шприц!
Светлана вскакивает и бежит к девочке.
— Что? Что случилось?
— Ничего не случилось.
— Мне показалось, вы готовите шприц.
— Я давала девочке пить.
В боксе слабый свет от настольной лампы под глубоким абажуром. У девочки глаза открыты. Строгие, красивые глаза Кальмы.
— Папа, — шепчет девочка. Она сейчас в сознании. — Доктор, где папа?
— Папа уже летит в Москву.
— Летит на самолете, — говорит девочка. — Папа у меня храбрый. Пусть мороз, а он прилетит ко мне. Да, доктор?
— Да. Он храбрый. Он прилетит, пусть мороз.
— А вы знаете, кто стучит за окном?
— Кто?
— Мороз. Ему скучно ночью. Он сядет на крышу и приколачивает ледяными гвоздями сосульки. Холодно. Я боюсь холода.
Светлана понимает — опять легкий бред.
— Это Снеговик со своей дочкой Снежинкой тебя проведать приходит. Снежинка ласковая, веселая, в бобровом капоре, в тулупчике на жемчужных пуговках, в шубенных рукавичках. Помнишь книжку про нее?
— Да, — говорит девочка и закрывает глаза. Она устала.
Слышно, как по коридору проходит нянечка в мягких, войлочных туфлях. Где-то вдалеке скрипнет дверь или донесется приглушенный свист — это из баллона набирают кислород в резиновую подушку. И вновь тишина.
Тишина в боксе. Тишина в клинике. Тишина за ночным морозным окном.
Девочка открывает глаза:
— Доктор, поговорите о чем-нибудь со мной.
— О чем же поговорить?
— Расскажите про какую-нибудь книжку. Я люблю слушать про книги.
— Хорошо. Я расскажу тебе про одну книжку. У самого моря, в большом городе, заболела девочка. Посмотрели ее доктора и сказали, что девочку можно скоро вылечить, если в городе наступит тишина. Девочка должна уснуть. И вот на время замолк большой город: перестали гудеть паровозы и пароходы, фабрики и заводы, перестали кричать ласточки, шелестеть на деревьях листья, и даже смирилось море. Наступила тишина. И девочка уснула. А город не спал, волновался. Не спали доктора, ласточки, деревья, море. Ждали, чтобы девочка проснулась — здоровая и веселая.
«Вот и теперь, — подумала Светлана, — не спит старый профессор — нет-нет да и позвонит по телефону: ну как? Не спит дежурный врач, тоже заходит: ну как? Торопится, не спит Володя. Звонит полковник».
— А что было, когда она проснулась? — спросила девочка.
— Она поправилась и больше не болела.
— Никогда не болела?
— Никогда.
— И осталась жить в том городе, возле моря?
— Да.
— И у нас сейчас тихо, в нашем городе.