— Проходи, Рэйнер. Нам нужно поговорить.
Будто он уже не преодолевал расстояние между ними семимильными шагами.
Шаманка выглядела измотанной, но то не удивляло — они колдовали над Тристой слишком долго, чтобы обряд прошел без последствий. Рэйнер послушно сел на свободное кресло, напряженно сжимая челюсти. Он старался быть сдержанным, но не мог спрятать свой цепкий взгляд. Нет, все-таки взгляд был недостаточно цепким, раз так и не сумел найти хоть тень привычной улыбки на женских губах.
— Не тяните, — почти взмолился он.
Ионика тяжело опустилась на кресло и подняла на него глаза.
— Дела плохи.
Два слова — и сердце падает вниз. Шаманка смотрела на него и говорила, не подбирая слов. У нее на это просто не было сил.
— Ей ничем нельзя помочь. Смирись с этим.
— Что? — выдавил Рэйнер. Внутри все застыло. Окаменело. — Нет. Этого не может быть.
Шаманка вздохнула, помешивая сахар в чае.
— Ее душа не просто отжила свое, мальчик мой. Она перешла грань возможного.
Хотелось вскочить с кресла, но он будто прирос к нему. Будто был придавлен невидимым неподъемным грузом. Ионика потерла переносицу.
— Мне тоже сложно это осознать, но… Это сложно объяснить. Тристы не должно было быть. Она сбой в природе.
— В каком смысле? — прорычал он отчаянно, сжимая жесткую ткань обивки в пальцах. — Триста самый… самый прекрасный некромаг, которого я встречал за всю свою жизнь. Как вы…
— В этом-то и проблема, Рэйнер, — оборвала его Ионика. — Триста не некромаг.
— Что? — вновь повторил он глупо, сморщившись так, будто слушал полную ересь.
— Она не некромаг. Она не человек. Она не кто бы то ни было другой, потому что для таких существ еще не придумали название, — шаманка подалась к нему, сжав пальцы сухой ладонью. — Послушай меня внимательно и прими то, что услышишь. Триста не должна была рождаться вновь, потому что сейчас она живет свою десятую жизнь.
Рэйнер заторможено вырвал ладонь и вскочил на ноги. Отошел, едва не падая, на несколько шагов назад, до боли сжимая волосы в пальцах.
— Я понимаю, как тебе больно это слышать. Триста — поистине уникальный случай! Но жить больше девяти жизней противоестественно. Она ошибка, Рэйнер, и ты не можешь с этим поспорить.
— Не-ет, — протянул он, жестко усмехнувшись. Помотал головой. — Триста не ошибка. Она, Пустошь вас всех побери, чудо! И должна умереть только потому, что вы ее таковой не считаете?
— Ты думаешь, я не хочу ей помочь? — неожиданно рявкнула Ионика, обжигая взглядом. — Я не монстр, Рэйнер. Тристе невозможно помочь, как бы ты, я или кто бы то ни было другой этого не хотел.
— Я вам не верю, — почти беспомощно.
Ионика не отрывала от него взгляда. Смотрела на панику, на боль, на отчаяние в глазах и продолжала говорить страшные вещи:
— Она продержится не больше суток до тех пор, пока Пустошь не высосет ее душу полностью. Может, тебе повезет, и ты застанешь Тристу в сознании.
Рэйнер выходил из ее дома словно в бреду. Шатаясь, дошел до нужной хижины и распахнул двери. Селетта с Хэйсом сидели на полу в окружении разбросанных артефактов и, увидев выражение его лица, замерли. Староста проговорила слабым голосом, сжимая девичьи пальцы:
— Она просыпалась. Сказала, что увидела свою восьмую жизнь.
На последних словах из ее глаз брызнули слезы. Девушка воскликнула отчаянно:
— Почему они ничего не делают? Ведь она… Ведь уже так близко…
Рэйнер опустился на колени, слушая всхлипы и трест поленьев в печке. Староста требовательно сжала его локоть, сдерживая новый поток слез.
— Почему ты молчишь? Что тебе сказали?
Триста просыпалась, а его не было рядом. Снова.
— Рэйнер? Да скажи же ты хоть что-то!
Хэйс коснулся ее плеча и помотал головой, но она не послушалась, схватив Рэйнера за второе предплечье. Резко повернула к себе, вынуждая обратить внимание. Он медленно поднял на нее глаза.
— Что они тебе сказали?
— Ты говорила, ей снилась восьмая жизнь?
Селетта нахмурилась и неуверенно кивнула головой. На ее щеках застыли слезы. Рэйнер скинул с себя ее руки, поднимаясь.
— Значит, еще есть время.
— О чем он, Хэйс? — беспомощно спросила староста, но тот лишь недоуменно пожал плечами, смотря на закрывшуюся дверь.
Он открыл глаза, делая первый вдох. С каждым разом становилось только проще — душа вылетала и возвращалась с такой легкостью, будто и не было преграды в виде телесной оболочки. Снаружи занимался рассвет и творился какой-то переполох. Рэйнер поднялся с холодного пола, размял затекшую шею и толкнул дверь хижины. Над горизонтом висело солнце.
— Извините, не знал, что без приглашения к вам нельзя, — очаровательно улыбался мистер тин Йорк, рассматривая столпившихся вокруг Таши. — Рэйнер, мы тебя уже заждались!