— К тебе посетитель, — сказал он и открыл дверь.
Питер медленно встал. Он поднял глаза на камеру наблюдения и последовал за надзирателем по мрачному серому коридору. Интересно, сложно ли выбраться из этой тюрьмы? Что, если, как в компьютерных играх, он мог бы подпрыгнуть в каком-нибудь умопомрачительном ударе кун-фу, вырубить этого охранника, потом еще одного и еще одного, пока не доберется до двери и не сможет вдохнуть воздух, вкус которого уже начал забывать?
Что, если он останется здесь навсегда?
Именно в этот момент он вспомнил, что случилось с рыбкой. Наслушавшись о правах животных и милосердии, Питер спустил Росомаху в унитаз. Ему казалось, что канализационные трубы выходят в какой-нибудь огромный океан, как тот, куда они всей семьей ездили прошлым летом отдыхать, и что Росомаха сможет каким-то образом найти обратную дорогу в Японию, к своим родственникам-петушкам. Когда Питер поделился этим с Джойи, тот рассказал ему о коллекторах и о том, что вместо свободы Питер подарил своему питомцу смерть.
Надзиратель остановился перед дверью, на которой было написано «Комната свиданий». Питер не имел ни малейшего представления, кто мог к нему прийти кроме родителей, которых он пока не готов был видеть. Они будут задавать вопросы, на которые он не мог ответить, — о том, как можно было уложить сына спать и не узнать его на следующее утро. Возможно, было бы лучше вернуться обратно к видеокамере, которая безотрывно следила, но не судила.
— Заходи сюда, — сказал надзиратель и открыл дверь.
Питер судорожно вздохнул. Ему стало интересно, что подумала рыбка, оказавшись вместо прохладного синего океана в дерьме.
Джордан вошел в здание тюрьмы округа Графтон и остановился у пропускного пункта. Прежде чем попасть к Питеру Хьютону, ему нужно было зарегистрироваться и получить из рук охранника по ту сторону прозрачной стенки пропуск.
Джордан взял журнал, расписался и протолкнул его в узкую щель под стеклянной перегородкой — но забрать его было некому. Оба охранника, находившихся внутри склонились над маленьким серо-белым телевизором, который, как и все телевизоры на планете в этот момент, транслировал репортаж о стрельбе.
— Простите, — сказал Джордан, но никто не обернулся.
— Когда началась стрельба, — говорил репортер, — Эд МакКейб выглянул из кабинета, где проводил урок математики у девятого класса, и оказался между стреляющим и учениками.
На экране появилась рыдающая женщина, большие белые буквы внизу обозначили ее как «ДЖОАН МАККЕЙБ, СЕСТРА ПОГИБШЕГО».
— Он любил детей, — плакала она. — Он заботился о них все семь лет, в течение которых преподавал в Стерлинге, и заботился о них до последней минуты своей жизни.
Джордан переступил с ноги на ногу.
— Эй!
— Секунду, друг, — ответил один из охранников, махнув ему рукой, не поворачиваясь.
На экране опять появился репортер, его волосы развевались, словно парус под легким ветерком. За ним виднелась кирпичная стена здания школы.
— Коллеги вспоминают Эда МакКейба как преданного своему делу учителя, который всегда был готов пройти пешком лишнюю милю, чтобы помочь ученику, и как страстного любителя путешествий, который часто говорил в учительской о своей мечте пройти пешком по Аляске. Мечте, — скорбно проговорил репортер, — которой не суждено сбыться.
Джордан взял журнал и с такой силой пропихнул в щель, что тот упал на пол. Оба охранника сразу же обернулись.
— Я пришел, чтобы увидеться со своим клиентом, — сказал он.
Льюис Хьютон не пропустил ни одной лекции за девятнадцать лет своего преподавания в колледже Стерлинга, до сегодняшнего дня. Когда позвонила Лейси, он уехал в такой спешке, что даже не подумал оставить записку на двери аудитории. Он представил, как студенты ждали его появления, чтобы записать каждое слово, слетающее с его губ, словно сказанное им было безупречно.
Какое слово, какая банальность, какое замечание, брошенные им, довели Питера до такого?
Какое слово, какая банальность, какое замечание могли бы остановить его?
Они с Лейси сидели во дворе и ждали, когда полиция покинет их дом. И они ушли — по крайней мере, один из них, — вероятно, чтобы продлить ордер. Льюису и Лейси нельзя было заходить в дом до окончания обыска. Некоторое время они стояли в дверном проеме и смотрели, как мимо них время от времени офицеры проносили сумки и коробки с вещами, которые Льюис ожидал увидеть, — компьютеры, книги из комнаты Питера, и с теми, что стали для него неожиданностью, — теннисная ракетка, большая упаковка непромокаемых спичек.