Решено, буду двигаться вверх. На «Гаргантюа» двенадцать обитаемых палуб, остальное пространство занято грузовыми отсеками. Надо мной главные трюмы и топливные баки, надо подняться на двадцать пять метров, там будет главная пассажирская. Тут же толпа музыкантов, а ещё писатель, иллюзионисты и девчонки из группы психотерапевтической поддержки!
Я подумал, кого мне больше всего хочется спасти. Скрипач был хороший, рокеры прикольные, писатель забавный. Но, конечно, в первую очередь надо спасать девушек.
Если получится.
Вздохнув, я двинулся к транспортной шахте. Она диаметром два с половиной метра, по центру проходит решетчатая труба грузового лифта, вокруг него вьется узкая, такая же решетчатая, винтовая лестница. Я вышел на площадку, задрал голову. Лифт был где-то наверху, я видел только тёмную точку в зените. А вокруг переплетение решеток, сквозь которое ярко светят редкие лампы, у меня даже голова закружилась.
Стоит ли вызывать лифт? Он грузовой, но можно попытаться им воспользоваться, я знаю, где там аварийный внутренний пульт. Кабинка узенькая, но я помещусь без проблем.
Решив, что это разумно, я нашёл на стене кнопку и нажал. Высоко вверху что-то зашумело и начало двигаться. Раздался негромкий мягкий перестук, который показался мне совсем неуместным. Но лифт двигался, падать не собирался.
Ну и хорошо. А то тут половина «жэ», всё-таки немного непривычно, подниматься по лестнице сто пятьдесят метров не хочется.
Я встал у решетчатой двери ведущей в трубу лифта. Он неспешный, если с самого верха, то будет ползти вниз минуты три-четыре.
Да, я нервничал. Меня смущали разобранные стены и пятна крови в медотсеке. Похоже, там кому-то оказывали помощь, прежде чем начать разбирать стены.
Но убегать я пока не готов.
Для чего они ковырялись в переборках?
Я вдруг вздрогнул, вспомнив какой-то фантастический фильм. Там на космический корабль пробралась злобная инопланетная тварь и принялась лазить в таких вот простенках и вентиляционных колодцах. Может экипаж искал подобную нечисть?
Тьфу, придёт же на ум такая глупость!
Если в стенах искали врага, то не стали бы снимать приборы!
…Передо мной вдруг что-то мелькнуло. Я вздрогнул.
Посмотрел вниз, на дно шахты.
Там расползалось большое тёмное пятно. Подсохшее, но не до конца. По пятну расходились круги — что-то в него упало.
Или капнуло.
Я запрокинул голову.
В лифтовой шахте шёл дождь. Неспешный, реденький дождик из тёмно-красных капель, вспыхивающих в лучах ламп.
Моё лицо скривилось помимо воли, подбородок задёргался, будто я был марионеткой, у которой перерезали ниточки. Я отшатнулся от шахты. Но корабль тормозил ровно, и сила инерции гнала кровавые капли по центру шахты, запачкаться мне не грозило.
— Мамочка! — закричал я, дитячество прорвалось во мне в полную силу, а может быть так заорал бы и взрослый Свят, глядя на кровавый дождь в лифтовой шахте на пустынном и мрачном космическом корабле. — Нет, нет!
А лифт продолжал спускаться.
Человеческое тело лежало, скрючившись, на его решетчатом днище, запрокинутые вверх руки и ноги постукивали о стены шахты, а кровавый дождь шёл всё быстрее и быстрее, вспыхивая рубиновыми искрами как огни салюта.
Глава 8
Смерть мы видим часто. Мы с ней близко знакомы, чего уж тут. И не только сами умираем и видим, как гибнут товарищи. Иногда и на базе в самой спокойной ситуации что-то случается: то скучающие учёные наглотаются дряни и сердце не выдержит, то спокойные обычно морпехи разругаются из-за разных взрослых глупостей и устроят самую натуральную дуэль на пистолетах, то техника подведёт — и погрузчик со всей дури прижмёт техника к стене взлётной палубы.
Космос, как напомнил мне в полёте искин, враждебен любой жизни. Не зря говорят, что мы рождены копошиться на поверхности каменных шаров, заботливо укрытые воздушным одеялом и щитом магнитосферы. Выбираться из колыбели приходится на свой страх и риск.
Так что не знаю, почему меня так потряс вид опускающегося лифта с неподвижным, истекающим кровью телом. Может в комплексе с искалеченным, полуразобранным кораблём? Или стук безвольных конечностей по прутьям шахты и блеск крови в лучах фонарей подействовал?
Когда человек умирает, тем более по-настоящему, насовсем, тело надо оставить в покое. Нельзя ему так валяться. Не знаю, почему, мы ведь больше, чем плоть, и то, что остаётся, когда сознание уходит, это просто органические вещества. Но ведь и врагов хоронят, верно? И даже с почестями.
Так что я стоял, сжимая кулачки и безумно злясь на то, что я такой маленький и слабый. Хотя будь я даже здоровенным и сильным как морской пехотинец, чем бы это помогло? Тут было двенадцать астронавтов и восемнадцать пассажиров, но они ведь явно не справились!