Мэтт сомневался, что можно петь еще громче, но голоса тем не менее нарастали. Фред Симмонс покраснел и торжествующе отдувался, и Мэтт внезапно присоединился к хору, с такой энергией, которая редко — в трезвые часы — сопутствовала его пению. Он даже услышал в общем хоре голос Вулфа Харригана. Потому что они добрались до слов, которые всякий знал с детства, задолго до того как услышал об Агасфере и о Древних, до слов, которые вошли в плоть и кровь американской нации:
Слава, слава, аллилуйя! Слава, слава, аллилуйя! Слава, слава, аллилуйя! МЫ ПРАВДЫ ДЕРЖИМ ШАГ![10]
На финальном оглушительном “шаг” Агасфер поднялся со стула и вышел на середину сцены. Раскаты пения, словно по волшебству, сменились внезапной тишиной, совсем как в русском хоре. Повинуясь почти незаметному жесту желтой руки, ассистент в белом выкатил из-за занавеса массивную кафедру. На ней лежала открытая тяжелая книга в кожаном переплете. С балкона было видно, что страницы пусты.
Мэтт оглянулся на соседей. Вулф Харриган сидел напряженный и внимательный, точно хирург, который собирается посмотреть учебный фильм о необычной операции. Фред Симмонс подался вперед, высунув меж тонких губ кончик языка. Он дышал прерывисто, в глазах появился блеск, которого Мэтт раньше не видел.
Агасфер не стал тратить время на вежливые приветствия и отбивать хлеб у человека за столиком. Проповедник сразу принялся говорить.
— Все вы знаете эту книгу, — произнес он.
Голос у него был хороший — низкий, резонирующий, богатый, отлично поставленный, но в то же время ничуть не театральный. Агасфер говорил с легким акцентом, но совершенно незнакомым.
— Ведомо вам, что я ищу в ней помощи во времена бедствий — бедствий и скорби. Ибо написано в пятой главе Евангелия от Иосифа: “И сказал Иисус ученикам своим: ищите и обрящете, откройте и прочтете. Ибо тем, кто чтит Древних, даровано будет умение читать там, где другие видят лишь пергамент”. И вот я открыл и ныне читаю.
И так далее в том же квазибиблейском стиле. Мэтт понял, что в речах Агасфера в равной мере смешаны христианство и теософия вкупе с обильными вкраплениями из Дейла Карнеги и лозунгов Национального комитета Республиканской партии. Это была банальная проповедь о познании самого себя и о слиянии с какими-то неопределенными высшими силами, которые Агасфер именовал Древними. Но в качестве награды он сулил отнюдь не расплывчатое будущее блаженство. Агасфер, ссылаясь на тексты, недвусмысленно заверял, что человек, познавший Древних, обретет друзей и бесконечную власть.
Во время речи проповедник то и дело изучал пустые страницы, как будто читал ленту телетайпа. Вдруг он замолчал, перечитал “послание” и произнес:
— Я только что получил немаловажное для всех нас известие.
Фред Симмонс радостно заерзал.
— Новый советский бомбардировщик вчера стартовал из Сибири и отправился в учебный полет на Аляску. Но подлинное намерение русских — не учения, а бомбардировка города Нома!
Мэтт услышал, как Симмонс ахнул от ужаса.
— Не страшитесь. Сам Иосиф сообщил мне, что почувствовал приближающуюся угрозу и обрушил самолет в океан. Вы ничего не прочтете в газетах. Красное агентство ТАСС решило скрыть этот факт. Но помните о нем, когда услышите проповедь коммунистических идей. Научитесь распознавать дьявола, видеть его истинное лицо. Ибо по плодам их познаете их. Фред Симмонс энергично закивал.
— Некоторые не прочь завести друзей и союзников в стане врага. Им я могу сказать лишь то, что сказал до меня Древний Иисус и что записано в седьмой главе Евангелия от Иосифа: “Если заводите себе друзей, у которых богатство беззаконное, помните, какова цена сей дружбы”.
Внезапно Вулф Харриган, с блестящим от волнения лицом, схватил Мэтта за руку.
— Запомните! — сказал он. — Проблему это не решит, но лишним не будет. Не знаю, каким образом я не заметил, когда читал их Евангелие… Запомните!
— Но… — начал Мэтт.
— Потом объясню.
Мэтт достал ручку и бумагу и записал цитату из Евангелия от Иосифа, как запомнил, после чего продолжал следить за ходом проповеди. Впрочем, она уже приблизилась к концу. Агасфер вдруг прервал воображаемое чтение и возгласил:
— Древние сказали всё. Теперь я должен немного отдохнуть, чтобы восстановить силы. Затем у меня к вам будет чрезвычайно важная просьба.
Когда человек в желтом одеянии вернулся на место, органист заиграл интермеццо из “Сельской чести”. Фред Симмонс повернулся к Мэтту.