Кармина, к счастью, в тонкостях русской омонимии была не сильна, так что вопрос её никакой заковыки в себе не содержал, а был искренен и горяч, как пуля из ружья.
– Тогда в чём же дело? – спросила Кармина.
– А в чём, собственно, дело? – спросил Иван, хотя прекрасно понимал, в чём тут дело.
– Уже который день ты смотришь на меня как собака на грудинку и ни разу даже за руку не взял.
Неужели, подумал Иван. Неужели впрямь как собака на грудинку?.. И почему я непременно должен брать тебя за руку или ещё за что-то? Закон, что ли, такой в этой стране?.. Сказать, что я эмигрант и законов никаких не знаю? Вот только откуда я эмигрант?
Интересный вопрос. Как бы эмигрант из Маньяны. Но в Маньяне я был как бы эмигрантом из Боливии. А в Боливии… В Боливии я вообще сроду не был.
В чёрных глазах соседки отражался некий мыслительный процесс, и вдруг эти глаза вспыхнули какой-то неожиданной мыслью.
– Может, ты… – начала Кармина.
– Нет! – испугался Иван. – Просто…
– Что?
– У меня есть жена.
– Где?
– Не знаю.
– Бедный ты, бедный, – сказала Кармина. – Совсем вы в вашем Парагвае ошизели с вашими революциями.
– Я из Боливии, – поправил её Иван.
– Тем более. Мыслимое дело – мужа с женой разлучать? Пойдём.
– Куда?
– Ко мне, – сказала Кармина и взяла Ивана за шершавую ладонь.
Так закончилось недолгое Иваново воздержание на костариканской земле, где со всеми революциями, действительно, было покончено уже полвека назад, и женщины брали от мирной жизни не то, что она им давала, а то, что хотели сами от неё взять. Покачивая крутыми бёдрами, жгучая брюнетка Кармина завела Ивана в свою комнату и, даже не потрудившись задёрнуть занавески на стеклянной двери, выполнявшей также функции единственного в комнате окна, впилась в Иванов рот сочными красными губами, а потом и зубами.
Последняя мысль, посетившая воспалённый мозг старшего лейтенанта, была о Дмитрии Семёновиче, его наставнике в Академии ГРУ, который обучал его всяким тантрическим фокусам. На первом же занятии Ивану пришлось дать имя своему непарному органу. Не долго думая, он окрестил его Степаном Ивановичем – в память о замполите Степанове, имевшим с названным предметом несомненное портретное сходство. Наставник оказался специалистом своего дела: получив имя, Степан Иванович довольно быстро научился на него отзываться. Вскоре для пробуждения Кундалини Иван научился обходиться без сидения в падмасане и сиддхасане, без сорока циклов капалабхати с уддияма бандхой, переходящей в мула-бандху. Ему достаточно было сказать: «Степан Иванович, подъём, мой нефритовый!» – и неутомимый труженик взъендрялся и брал управление организмом на себя, как автопилот в авиалайнере. Всякие капалабхати с бандхами загружались в оперативную память автоматически и исполнялись ровно столько раз, сколько было нужно для доведения партнёрш до стопроцентного экстаза.
О, блаженная страна Коста-Рика! Две тряпки, прикрывавшие горячее влажное тело, взлетели к потолку и спланировали в угол. То же случилось и с облачением Ивана. Два тела рухнули в койку, едва не провалившись на первый этаж.
Уже на третьей минуте Кармина с удивлением открыла глаза и сказала:
– Ого!
На пятой минуте она сказала:
– Ага.
Но глаз уже не открывала.
После первого захода на посадку Иван по привычке посмотрел на секундомер своей «сейки». Тут мозги его на секунду включились, и он вспомнил, что на часы ему смотреть больше нет никакой необходимости, потому что его служба закончилась и он отныне – свободный человек в свободной стране. И нет больше никаких нормативов, никаких тренировочных блондинок, да и страсти особой к этому делу больше нет, так что второй тайм он отыграл скорее для порядка – реноме поддержать. А мог бы и не поддерживать. Но Кармина осталась довольна, сказала ему, что он – мастер, и потянулась в изголовье за полотенцем.
Славная ты девушка, Кармина, подумал Иван, растянувшись на измочаленной кровати. Да не про нас.
Старший лейтенант российских вооруженных сил Иван Пупышев, в недалёком прошлом – маньянский нелегал и боливийский беженец по фамилии Досуарес, а теперь и вовсе не пойми кто с липовыми документами на имя маньянского гражданина Педро Давалоса, как было сказано, сильно затруднялся определить свой, так сказать, текущий гражданский статус. С одной стороны, из армии его вроде бы никто не увольнял, так что он вполне мог считать себя по сей день состоящим на службе отечеству. С другой стороны, обстоятельства сложились таким образом, что благодарное отечество не так давно благополучно его похоронило. Это обстоятельство пока что Ивана вполне устраивало, потому что в играх, которые затеяло его начальство – с его участием, но без малейшего на то с его стороны согласия – роль ему выпадала совершенно непонятная, нехорошая и, скорей всего, непродолжительная, а проще говоря – расходная, смертная роль без всякого последующего воскресения и выхода к потрясённым зрителям на поклоны.
К счастью, нашлись на свете добрые люди. Один не стал Ивана убивать, не видя в этом для себя никакого проку, другой, озаботившись счастьем дочери, дал Ивану денег и выправил липовые документы, а потом, в последний час своей жизни, послал его жить в благословенную страну Коста-Рику. Правда, деньги, которые завещал ему покойный сеньор Ореза, лежали в банке на депозите, и снять их можно будет только через два месяца, так что, пока суть да дело, следовало озаботиться какими-нибудь заработками.
В благословенной стране не было ни кровавых войн, ни социальных потрясений, да и армия за ненадобностью отсутствовала, а государственные чиновники брали так по-божески, что Иван без всяких экзаменов уже через неделю после приезда получил лицензию на такси и за гроши купил восьмилетний «шевроле-лансер» – потрёпанный, но с отличными ходовыми качествами. Квартирку, а точнее сказать, комнату с удобствами Иван снял в пансионате. Кармина жила в комнате напротив и работала кассиршей в «Парке Юрского периода» – здоровущем аттракционе для туристов, построенном из декораций к одноименному фильму режиссера Спилберга, ставшего в Коста-Рике национальным героем.
Денег пока хватало, и в первые дни Иван работой себя не утруждал. Вместо того чтобы в поте лица и задницы отлавливать клиентов, он неспешно катался по городу, запоминая расположение улиц и районов. В Сан-Хосе нумерация зданий отсутствовала как таковая, стало быть, здешний таксист, как и шпион, должен был натренировать себе могучую зрительную память. Чем Иван и занимался.
Кармина оказалась девушкой доброй и нежадной. Как только твоя жена найдётся, сказала она, я тебя ей немедленно верну. Не бывает так, чтобы два человека, разлучённые разным дурацкими обстоятельствами, никогда больше не встретились, сказала она, лёжа на спине и вздрагивая всем телом после его сладких объятий. Бог с небес присматривает за теми, кто заключил союз под сенью Его дома, и выстраивает пути к их воссоединению, сказала она, вытираясь полотенцем. Так что как только она найдется, она тебя получит тот же час. А пока можешь бесплатно прийти в «Парк Юрского периода». Пропущу в любое время. Там у нас сплошная экзотика. Ты когда-нибудь трахался внутри динозавра?
Вместо этого Иван «на помойке» купил у лучадоров подержанный ноутбук и все свободное время внимательнейшим образом просматривал центральную маньянскую прессу, благо Интернет, как воздух, в Коста-Рике был везде, в том числе в его комнатухе. Но ни про «Съело Негро», ни про страшную террористку Агату в прессе пока никаких упоминаний не было. Было про акваспелеологов, которые нашли на Юкатане самую длинную подземную реку в мире. Было про маньянского миллиардера Карлоса Слима, который будто бы обогнал по количеству миллиардов самого Билла Гейтса, что не могло не стать поводом для всеобщего подъёма национального самосознания, социального оптимизма и патриотизма. Было про то, что зарплата президента Винсента Фокса за семь лет его правления выросла на 87 %, а зарплата маньянских трудящихся за тот же период снизилась на 1,36 %. Было не меньше 15 предложений купить тот самый ледоруб, которым герой Советского Союза Рамон Меркадер порешил камарадо Троцкого – с сертификатом подлинности и сравнительным анализом ДНК ошмётков мозга на клювике ледоруба и останков вождя мировой Революции. Чего только не было. А про «Съело Негро» – ни слова! Создавалось впечатление, что ребята, лишившись своего вождя, реально залегли на дно. Однажды он прочитал, что российский военный атташе Бурлак признан персоной нон-грата и выслан из Маньяны в 24 часа. Что бы это значило, интересно знать? Что Ивану теперь можно спокойно возвращаться в Маньяну и начинать поиски своей любимой? Или наоборот?