До рождения Сашки мне казалось, что во мне куча энергии, и я вытяну и рождение ребёнка, и дом, и спорт, и кучу других вопросов. А сейчас кажется, что во мне остались лишь капли от того, что было во мне живого, и черпать мне эту энергию уже неоткуда.
Теперь я ненавижу быт, и при этом точно понимаю, что сейчас я в нём утонула по самую макушку.
Беру в руки телефон. Открываю чат. Пальцы замирают над клавиатурой.
Что написать мужу?
«Где ты?» – получится словно допрос. Ответ очевиден: «На работе».
«Когда вернёшься?» – бесполезно. Он ответит: «Как освобожусь».
И всё-таки звоню. В конце концов, я имею право знать, где он!
– Алло, – сухо. – Да, Полин, – практически официально. – Что ты хотела?
Что я хотела? Действительно, а что я хотела? Наверное, чтобы мой муж наконец-то почаще начал появляться дома, а не только спать приходил? Чтобы помог мне с нашей дочкой, ещё, например.
– Спросить, когда домой вернёшься.
Молчание.
– Алло, Макс. Ты здесь?
– Поль, конечно, я здесь. Я скоро. Как там у вас дела?
– Температура опять. Купи лекарство. Кончается.
– Надо, чтобы её врач посмотрел.
Не успеваю ответить, как слышу где-то на заднем фоне заливистый женский смех.
– Ладно, сейчас собираюсь.
Без прощания кладу трубку.
Вот вроде ничего особенного, я понимаю, что среди его коллег есть и женщины, но всё равно, после этого смеха, тихое и настойчивое чувство ревности словно довитая змея заползает под кожу.
Не понимаю себя. Раньше я была спокойной. Разумной. Уверенной. Теперь же во мне появилось что-то совсем чуждое мне: ревность, острая и необъяснимая.
Умом понимаю, что он на работе, среди коллег, медсестёр, пациентов. Но раньше это не цепляло, а теперь…
Полагаю, я просто его ревную к жизни. К жизни, где он сам себе хозяин, и не как я – заперт в четырёх стенах.
Замечаю, как в чате мессенджера появляются три точки. Муж что-то мне печатает.
«Извини, толком не поговорили. В ординаторской очень шумно».
Слышу, как дочка снова возится в кровати.
Раньше я ждала бы его, пока не придёт, а теперь не хочу. Ложусь рядом с дочкой. Усталость сваливает с ног, и бороться с ней совершенно не хочется.
Но не проходит и несколько минут, как я ловлю звук отрывающийся двери.
Прислушиваюсь.
Максим приехал домой. Муж словно крадётся. Задерживает дыхание, остановив движение после скрипа петли, и, кажется, он теперь совсем не дышит, чтобы не нарушить тишину, и не разбудить нас.
Что это? Забота или желание скрыть своё позднее возвращение с последующей необходимостью объяснений?
Притворяюсь спящей. Но ресницы, наверное, дрожат. Я никогда не умела хорошо врать.
Он крадётся на цыпочках, но старые половицы предают его желание остаться незамеченным.
– Ты почему так долго сегодня? – мне вдруг кажется, что мой голос звучит очень резко в этой тишине.
Он вздрагивает, оборачивается на него.
– Я тебя разбудил? – Не отвечает на мой вопрос. – Как Сашка? – следом спрашивает, чуть громче шёпота, стягивая с себя пиджак.
– Тяжело. Постоянно на мне, – сглатываю обиду от недавнего равнодушного разговора. – Сейчас вот тоже уснула не сразу. Беспокойная очень.
– Из-за температуры. Зубы проверяла? Привози её завтра. Педиатры посмотрят.
– Думаю, со здоровьем всё в порядке. Да, возможно, и зубы. А что капризная, так она кроме всего прочего ещё… скучает по тебе, Макс. Всё повторяет «папа, папа» и смотрит на меня с вопросом в глазах.
Не могу признаться, что не только дочь по нему скучает. Я тоже безумно скучаю, но сказать ему об этом почему-то стыдно.
Глава 2.
Глава 2.
– Ты Сашку на прививку записала? – Утром, не поднимая глаз от телефона, спрашивает меня.
Молчу.
– Полин… – поднимает наконец-то на меня глаза. – Полин… Внимание на меня обрати. Ты обиделась из-за вчерашнего? – допытывается он. Он заранее знает ответ, но спрашивает, словно обязан спросить. Так сказать – проявить заботу. – То, что я поздно пришёл?
– Да.
Не хочу врать. Да и зачем? Он и так всё видит по моему поведению, уверена.
– Понимаю... – кивает в ответ, говорит, но в этих словах снова нет никакой искренности. Только привычная, заезженная пластинка.
Резко поворачиваюсь к нему.
– Слушай, ну хватит, а, твоих дежурных «понимаю». Нет, ничего ты не понимаешь. – Голос мой дрожит, но мне уже всё равно. Как и то, что снова поссоримся.