— В чем? Я ничего не понимаю! Сначала ты соврал, что Влад — гей, теперь говоришь, что Влад соврал по поводу тебя… Что происходит? — Ксюша разозлилась.
— Понимаешь… — начал Антон издалека. — Мне было проще сказать тебе, что мой лучший друг — голубой, чем то, что он законченный мерзавец… Я думал, что это оттолкнет тебя от него, и ты сможешь избежать расставленной ловушки, в которую попадается большинство его женщин… А он мне решил отомстить таким некрасивым образом, когда понял, что я хочу испортить его планы.
— О чем ты говоришь? — Ксения испугалась.
Господи, она столько раз оставалась с Владиславом наедине… А он — … кто? Маньяк?
— Влад глубоко и счастливо женат, у него есть сын Ярослав, мальчишке 4 года… Фотография мальца стоит у нерадивого папаши на заставке как оберег от красивых женщин. Жена настояла на этом. Так Влад говорит всем, что это его крестник, представляешь? — невесело хмыкнул Антон.
— Как же так… Ничего не понимаю, — Ксюша была потрясена.
— Я не стал говорить тебе правду, придумал эту историю про его ориентацию, чтобы отвадить…
— А как ты узнал о том, что я планирую с ним увидеться снова? — Ксюша прищурилась и с подозрением уставилась на Антона.
— Так Влад сам мне сказал, ещё в тот первый день, когда мы с тобой встретились…
Внутри у Ксюши всё заледенело: вот так мерзавец!
— А на ком он женат? — девушка буквально выдавила из себя этот вопрос. — Я её знаю?
— Знаешь. Это Вика Ракова, наша бывшая одноклассница. Они со школы вместе.
— Понятно, — протянула Ксения, а через мгновение добавила. — Антон, мне что-то нездоровится. Давай перенесем наше свидание на другой вечер, хорошо? Никаких клубов и тусовок, просто приятный ужин в тихом месте.
— Договорились! — Антон расплылся в довольной улыбке. — Я позвоню тебе завтра.
Глава 20
Ксюша не помнила, как добралась домой, как разделась. Она осознала себя и окружающую реальность только стоя перед зеркалом в своей небольшой ванной с ватным спонжем в руке. Кое-как умывшись, плюнув на разводы туши, которые делали её похожей то ли на панду, то ли на запойную алкоголичку, девушка забралась в холодную неприветливую постель и попыталась уснуть.
Всё тело ломило от усталости, ноги просили пощады так, словно Ксюша участвовала в марш-броске, но сон не шел: в голове всё время крутились слова Антона о том, что Влад выбыл из гонки завидных холостяков. И врать себе больше не было смысла: где-то в глубине души девушка надеялась на то, что мужчина извинится за свой прошлый проступок и предложит начать всё сначала, а она милостиво согласится, хорошенько помучив его перед этим демонстративным игнором и равнодушием. Но теперь все эти глупые мечты не имели значения… На ум сразу пришла случайно услышанная фраза: «Они два часа увлеченно беседовали о музыке, живописи, архитектуре. Когда он сказал, что женат, говорить сразу стало не о чем…»1
Больше, чем разочарование от новости, свалившейся на её расшатанную за день психику, была обида на Владислава, который затеял с ней какую-то грязную, нечестную игру… Чего он добивался? Хотел завершить начатое двенадцать лет назад? Или просто место любовницы оказалось вакантным? Ксюше очень хотелось сейчас заявиться к наглому обманщику и устроить ему настоящий разнос с битьем посуды и криками, от которых закладывает уши. Вот только такое яркое проявление эмоций, наверняка, натолкнет Влада на мысль о том, что его затея почти удалась, и он смог всколыхнуть в душе девушки давно забытые, похороненные под серой повседневностью чувства. А может лучше рассказать всё его жене, чтобы та устроила ему головомойку и объявила сексуальный бойкот?
Незаметно для себя Ксюша всё-таки уснула и погрузилась в странный сон. Она почти час бродила среди извилистых закоулков живого лабиринта, мастерски выполненного из аккуратно подстриженных кустов тиса. Они были не настолько высокими, чтобы закрывать обзор впереди, но и не достаточно низкими, чтобы девушка могла легко через них перебраться.
Начали сгущаться вечерние сумерки, раскрашивая небосвод в замысловатые оттенки лаванды, повсюду разливалось пение ночных цикад. Ксюшу не покидало ощущение нереальности происходящего, словно она попала в сказку, в зазеркалье, но проснуться не удавалось.
Вдруг за одним из поворотов она увидела силуэт мужчины, стоявшего к ней спиной, и шагнула ближе, угадав в широком развороте плеч и чуть вьющихся волосах Антона. Он был одет в длинный кожаный плащ, словно заправский фарцовщик или эксгибиционист, пугающий одиноких прохожих в заброшенном парке. Из-под его наряда выглядывали голые щиколотки и босые ступни, только подтверждая странные ассоциации. Но, кажется, его самого это нисколько не смущало.