Меня никогда нельзя было назвать трудоголиком, но я пытаюсь просто поддерживать такую иллюзию, закрываясь в очередной раз в себе и окружающей меня работой, какой бы она не была. Музыка в наушниках на минимуме создаёт атмосферу и погружает с головой в отдельный созданный словно специально для меня мир, вдохновляя. Но в этот раз всё намного сложнее. Даже самая спокойная мелодия мешает, если уж совсем не раздражает.
22:35
Занавески дрожат от лёгкого дуновения тёплого ветра. Вместе с моими волосами, растянутая старая резинка, сдерживающая которые, уже давно сползла и упала куда-то на пол, позволяя локонам рассыпаться на плечах, как им угодно. А мне всё равно. Я могу только смотреть тем же самым пристальным, полумёртвым взглядом на справку, освещённую слабым светом, что исходит от экрана включенного компьютера. И всё равно, что это не моя проблема. Потому что, чёрт возьми, это и есть моя проблема.
23:59
Закончив таки лить воду, насыщенную богатой научной терминологией, я наконец позволяю себе выдохнуть и выпустить из рук уже помятую от крепкой хватки моих нервно сжимающихся на бумаге всё это время пальцев. Надо будет попросить ещё одну копию. Эта не годится. На кафедре точно прогонят переделывать. Сухая усмешка смешивается с очередным усталым вздохом, и один отрезок времени застывает в секунде до полуночи, когда истерзанная порезами от вечного контакта с бумагой подушечка моего указательного пальца цепляется за уголок папки, готовясь закрыть её и бросить до утра лежать на столе, чтобы потом снова использовать её как подставку для чашки и портативное опахало. Но взгляд невольно цепляется за данные пациента. Страдающего от бессонницы. И боязни одиночества.
Здравый рассудок сквозь пелену сонливости пытается докричаться, что так нельзя, просит вспомнить справку и название препарата, не уснуть самым крепким сном после приёма которого просто невозможно. Только вот руки сами тянутся к телефону и набирают номер неизвестного. Я прижимаю гаджет к уху, вновь чувствуя прохладу, и потираю переносицу. Снова действую слишком опрометчиво.
Да и чёрт с ним. Мне, как обычно ни капли не жаль.
00:01
Особенно, когда в ушную раковину минутой позже ударяет искривлённый плохой связью, но всё ещё узнаваемый мужской голос. Хриплый, видимо, от навалившегося на плечи напряжённого ощущения дремоты. Но у меня ситуация тоже не лучше. Мои слова отдаются противным шёпотом сперва, да я, откашлявшись в кулак, быстро извиняюсь и объясняюсь более чётко, вызывая у него невидимую моим глазам усмешку.
Пусть даже таблетки не помогли. Во мне родилась слабая надежда, когда он зевнул прямо в трубку спустя полчаса разговора, а после и вовсе начал тихо сопеть, лишь иногда тихим коротким звуком отзываясь на очередной вопрос. Хотелось видеть, как эти стеклянные глаза закрываются. Но я могла только вспоминать их умоляющий о помощи взгляд. И надеяться спасти. Попутно склеивая нас обоих по частям.
Конец