Теперь Кира мечтала вырваться из посёлка, жизнь здесь казалась невыносимой, серой и однообразной. Она текла словно тухлый застойный ручей, вбирала в себя мусор сплетен, покрывалась плесенью пересудов, булькала пятничным разгулом в единственном клубе и дальше мрачно тянула будни. У Киры оставался последний год заочного обучения, и она могла вырваться на свободу с профессией, которую ей подарил в своё время отец. С первых Кириных шагов, с первом осознанного взгляда она была окружена рассказами отца о необыкновенной информационной Вселенной. Мужчина увлечённо рассказывал о появлении компьютеров и потихоньку вкладывал в голову подрастающей девочки мысль о том, чтобы она связала свою жизнь с ярким и необычным миром новых технологий. Именно так Кира и сделала, потому что когда встал выбор идти учиться в торговом техникуме или окончить курсы ай-ти специалиста, она, к удивлению матери, выбрала второе.
– Надо было тебя ещё в детстве удавить, – поджав губы, сказала женщина, но потом вздохнула и добавила, – ну хоть не проституткой. – затем осенила девушку крестом и поморщившись тихо проговорила. – Только не говори некому, и так все думают, что ты того, а так вообще засмеют.
Когда в их городок пришёл жаркий ветер пандемии, Кира как раз была в самом разгаре сдачи экзаменов и тестового проекта в одну развивающуюся компанию, где ей предложили место, по достоинству оценив результаты короткой работы, которую она для них писала. Но нарушение старого мирового порядка полностью вымарало все Кирины старания, и она, оценив последние новости и собрав аналитику, сразу же пошла к матери.
– Мама, идёт какая-то страшная пандемия. Нужно искать укрытие.
– Садись, сырников поешь. – как всегда, не обращая внимание на слова дочери, сказала женщина, ставя на подставку горячую чугунную сковороду с шипящими на масле ровными творожными кругляшами. – Тебе чаю или какао?
– Мама, ты меня слышишь?
– Чай не глухая, – не дождавшись ответа и наливая Кире чай, сказала мать, – Кира, ты полоумничай, да меру знай. Сейчас какую-то прививку сделают быстро, и всё. При этом я, знаешь ли, каждый год диспансеризацию прохожу. И нормально. Ешь давай, а то я на работу тороплюсь, а ты знаешь, мой-то не любит, чтобы ты здесь одна шалоблудила. «Мой-то», новый мамин муж, и правда не очень любил, когда Кира приходила в гости в дом, где родилась, выросла и провожала в последний путь отца.
«Мой-то» сгорел первым в начале пожарища болезни, потом огонь сожрал братьев и сестёр, последней ушла мать. Они не переродились в чудовищ, в один день просто не смогли встать с постели, а потом в течение недели покинули клетки своих тел, и Кире казалось, что им повезло. Когда Кира увидела, что мама больше не дышит, она подхватила рюкзак со сложенным ноутом и некоторыми вещами, достала у мамы из пальто ключи от местного супермаркета, где женщина работала заведующей складом и потихоньку доехала на старой отцовской машине к парковке, откуда сейчас летела в вихре налетевшей снежной бури.
Кира очнулась ото сна и поняла, что снова провалилась в тяжёлую дремоту, и сейчас солнце уже переползло далеко от того места, где встретило её по пробуждению. Кира, дрожа и стуча зубами, заставила себя сесть на сиденье, вскрыла банку ледяной ветчины, наломала кусками хлеб и, открыв термос с наслаждением вдохнула горячий аромат кофе. В супермаркете чудом сохранилась одна из ветвей электросети, и Кира смогла себе даже сварить прощальный кофе перед расставанием с таким уютным убежищем. Перекусив и залив в себя почти литр горячего питья, девушка оглядела пустое искрящееся пространство и, выйдя из машины, несколько раз махнула руками, попрыгала на месте и в недоумении остановилась: она совершенно не могла понять, куда ей двигаться сейчас. Вокруг было ровное белое снежное поле, и её крохотная машинка вряд ли осилит такие наносы, к тому же всегда был риск провалиться в какую-нибудь яму, если она собьётся с невидимой дороги. Кира шумно выдохнула, посмотрела в багажник, убедилась, что две канистры с топливом на месте, села на водительское сиденье, чтобы прогреть ледяное нутро автомобиля и уже в тепле подумать о своём будущем.