Иными словами, вопрос о способе логической деятельности и здесь превращается в исследование объективной природы предметной реальности, в дальнейшее раскрытие категории конкретности как предметной категории, выражающей всеобщую форму существования действительности.
И здесь царствует принцип совпадения логики, теории познания и диалектики: вопрос на первый взгляд чисто логический по существу является вопросом о всеобщих формах, в которых совершается становление и развертывание объективной конкретности. [150]
Материалистическое обоснование правильности и необходимости способа восхождения от абстрактного к конкретному может заключаться только в показе тех реальных всеобщих законов, которым одинаково подчиняется в своем становлении любая конкретная система взаимодействующих явлений (товарно-капиталистическая система общественных отношений или солнечная система, химическая или биологическая форма взаимодействия и т.д.).
Но здесь мы опять сталкиваемся с известной уже диалектической трудностью – диалектика сказывается и в постановке вопроса о самой диалектике. Выяснить и теоретически выразить всеобщие законы становления любой конкретности, по-видимому, невозможно на пути индуктивного обобщения, на пути абстрактного отвлечения того общего, того одинакового, что имеют между собой товарно-капиталистическая система с солнечно-планетной, а биологическая форма взаимодействия в природе с электромагнитной, химической и т.д.
Поставить вопрос так, значит поставить перед собой абсолютно неразрешимую по самой ее природе задачу. Ведь всех случаев конкретного взаимодействия в бесконечной природе не знает не только автор работы, а и человечеству в целом до этого еще весьма далеко. И тем не менее мы стоим перед задачей вскрыть именно всеобщие законы становления любой объективной системы конкретного взаимодействия. Иными словами, мы возвратились снова к одной из «вечных» проблем философии: возможно ли, а если возможно, то как, выработать на основе исследования ограниченного, по необходимости конечного круга фактов, реально-всеобщее, бесконечное обобщение.
По счастью, философия никогда и не пыталась реально добыть такое понимание на индуктивном пути. Реальное развитие науки и философии давно практически разрешало и разрешает эту «антиномию», кажущуюся принципиально неразрешимой лишь тогда, когда она формулируется метафизически.
На самом деле человечество не только в философии, но и в любой области познания добывало всеобщие, «бесконечные» обобщения и выводы не путем абстракции того одинакового, что имеют между собой все возможные случаи, а путем анализа хотя бы одного типичного случая. [151]
В этой связи достаточно вспомнить слова Энгельса в «Диалектике природы»:
«Замечательный пример того, насколько основательны претензии индукции – быть единственной или хотя бы основной формой научных открытий, дает термодинамика. Паровая машина является поразительнейшим доказательством того, что можно из теплоты получить механическое движение. 100 000 паровых машин доказывали это не более убедительно, чем одна машина, но они все более и более заставляли физиков заняться объяснением этого. Сади Карно первый серьезно взялся за это, но не путем индукции. Он изучил паровую машину, анализировал ее, нашел, что в ней основной процесс не выступает в чистом виде, а заслонен всякого рода побочными процессами, устранил эти ненужные для главного процесса побочные обстоятельства и создал идеальную паровую машину (или газовую машину), которую так же нельзя построить практически, как нельзя, например, провести практически геометрическую линию или поверхность, но которая оказывает, по-своему, такие же услуги, как эти математические абстракции: она представляет рассматриваемый процесс в чистом, независимом, неприкрытом виде» 1
Не индукция, направленная на поиски абстракции, выражающей общее для всех частных случаев, а углубленный анализ одного частного случая, направленный на то, чтобы выявить искомый процесс в его «чистом» виде, – таким был и путь философии везде и всегда, где и когда она действительно приходила к объективным открытиям. Путем индукции и абстракции пытались идти разве что люди, подобные Конту и Спенсеру. Но зато и результаты их стараний оказались соответствующими.
Философия всегда решала свои специфические проблемы, существенно отличные от стремления отыскать то абстрактно-общее, что крокодил имеет вместе с Юпитером, а солнечная система – с богатством. У философии всегда были свои серьезные проблемы, в ходе решения которых она и шла к раскрытию всеобщих закономерностей [152] всего существующего, к раскрытию содержания категорий.