Наряду с указанным выше подходом существует иной, противоположный по виду, подход. Он выражается формулой: «Бытие – это всё, что нас окружает». Например, «бытие … в узком смысле слова – это окружающий мир, существующий независимо от сознания, в широком – это все существующее» [12, с. 225]. Но на самом деле суть первого и второго подходов одна. Она состоит в парменидовском понимании бытия как единого, универсального, неделимого и неподвижного. В определении «всё», конечно, отражается «единое бытие» Парменида. Но бытие само по себе нас не окружает. Нас окружают конкретные единичные вещи: столы, стулья, книги и т.д., присутствие которых и указывает на бытие. Это понятие, правда, является главным, начальным, определяющей стороной предмета – без неё никаких других сторон нет. Именно поэтому категория «бытие» является первой логически и исторически (у Парменида).
Наконец, существует позиция, которая соединяет эти два подхода и в какой-то мере выходит на истинное понимание бытия. Она хорошо сформулирована известным с советских времён философом А.Г.Спиркиным: «Бытие есть всё то, что есть» [11, С. 14]. Почти та же формула, что и предыдущие. Однако …
Здесь, с одной стороны, правильно схвачена простота и самотождественность категории «бытие», но с другой стороны – всё же, попрежнему, витает образ и значение парменидовского бытия в словосочетании «всё то». Причём, вот это «всё» в данном контексте просто излишне. Это, собственно, повторение, поскольку «то» предполагает и одно, и всё – любое «то». Поскольку бытие, взятое как «чистое бытие», не имеет определений [4, с. 218], постольку можно сказать о просто бытии, о «только бытии» или о «чистом бытии», просто – бытие – это то, что есть. Звучит как тавтология. Но это не тавтология. Такова природа этого понятия: оно выражает тождественность бытия самому себе и обращенность к «другому»… Существование, стремящееся к действию… В обращении к «другому», к действию по отношению к «другому», оно прежде всего фиксирует то, что оно, это «другое», есть, что оно также есть, как и само бытие. Просто и глубоко выразил это соотношение М.В.Попов: «Самая простая категория диалектики — бытие.
Самое простое бытие — чистое бытие, то есть бытие без всякой дальнейшей определенности. Кроме того, что оно есть, ничего о нем сказать нельзя. Хотя весьма существенно, есть что-либо или нет. Самый плохой хлеб, который есть, лучше самого хорошего хлеба, которого нет» [10, 11]. Используя данный пример для дальнейшего хода размышлений, можно заметить: хлеб есть, когда его можно есть или уже едят.
Поскольку категория «бытие» взята как чистое и неопределенное понятие, постольку от понятия у неё есть, собственно, только оболочка, что-то совершенно внешнее. И в этом внешнем она тождественна слову. В предложении «Дед Мороз есть» слово «есть» вполне выполняет функцию пустого понятия: да, он есть, и это сразу делает Деда Мороза бытием, правда – только чистым бытием. А есть ли он как наличное бытие, а тем более – есть ли он как действительное бытие, то это другой, второй и более сложный вопрос.
Больше понятие и слово «бытие» изучалось в Германии – там и в ХХ веке сохранилась традиция их скрупулёзного рассмотрения. Э. Гуссерль и М. Хайдеггер, К. Ясперс и М. Шелер не упускали из вида его классического анализа в философии ХIХ века, прежде всего – в системе Г.Гегеля. В известной мере можно говорить о традиции таких исследований во Франции: Ж. Сартр, Ж. Делез, А. Бадью. И теперь, в ХХI веке, постижение категории «бытие» снова актуально, поскольку это – вечная проблема познания человеком окружающего его мира и самого себя в нём.