— Безусловно, — кивнул он, отпивая из чашки.
Хозяйка бюро кивнула в ответ, принимая его обещание, и взяла свою чашку со стола. Вернувшись к окну, она заговорила вновь, и голос ее утратил прежнюю игривость.
— Мой брат родился необычным ребенком. С самого детства он отличался от других детей. Но это не мешало ему расти совершенно нормальным, до тех пор, пока он не начал рассказывать странные, а порой и страшные вещи. Природа наградила его неким даром: он видит людей насквозь, видит то, что они больше всего стараются скрыть. Самые потаённые закоулки человеческой души, все их грехи открываются перед Альбертом, подобно книге, стоит ему лишь взглянуть человеку в глаза.
И все бы ничего, но чем старше он становился, тем больше он видел. К двадцати годам его дар окончательно обернулся проклятием, лишив его рассудка. Мой брат сошел с ума, потеряв себя среди мрака чужих душ. Вы видели, что с ним стало.
Моя семья владела тем чудным местом, в котором вам довелось побывать на днях, на протяжении нескольких поколений. Я готовилась принять отцовское дело, поскольку всем было ясно, что Альберт не в состоянии вести дела. Моя покойная матушка присматривала за ним, пока была жива. После ее смерти отец взял на себя её обязанности. Чертов туберкулёз унес в тот год множество жизней, отец не долго оставался с нами и вскоре последовал вслед за матушкой.
После их скоропостижной кончины мне пришлось срочным образом взрослеть. Я стала главой семьи, хозяйкой похоронного бюро и опекуном умалишенного братца. Я не могла просто сдать его в лечебницу, как старого плешивого пса.
О, как я была молода и наивна, полагая, что смогу опекать его. Я тогда не знала, чем для меня это обернется, — отпив остывающего чая, гостья перевела дух.
Всё это время она оставалась у окна, не давая Доктору ни единого шанса заглянуть ей в лицо.
— Вскоре я стала понимать, какое бремя на себя взвалила. Помимо того, что Альберт превратился в большого ребенка, к тому же не особо отличающегося умом, я заметила, что есть кое-что ещё. Мои родители хранили страшную тайну все эти годы, а теперь ее храню я.
Большую часть времени Альберт – безобидный болванчик, но порой его одолевает тьма... И тогда случаются ужасные вещи.
Я научилась продлевать моменты просветления: монотонная работа помогает моему брату оставаться в себе настолько, насколько это вообще возможно в его состоянии. Без некоторых успокоительных препаратов, конечно, тоже не обходится. Именно благодаря работе в бюро он до сих пор не попался на глаза полиции, это его успокаивает и держит в узде, — девушка вновь отпила чая, а Доктор тем временем изо всех сил старался держать свои догадки при себе.
Он давно опустошил свою чашку и теперь нервно вертел в руках расхлябанные очки, норовящие вот-вот сломаться.
— Как вы уже, наверное, догадались, в моменты затмения, как я их называю, мой брат превращается в чудовище. Однажды он голыми руками разорвал хрупкую девушку на куски лишь за то, что увидел ее секрет – она сделала аборт.
Бедняжка пришла к нам, чтобы заказать детский гробик, она рассчитывала таким образом хоть немного утихомирить собственную совесть и загладить вину перед нерождённым ребенком.
Пожалуй, в ее смерти есть и моя вина тоже. Я тогда прекратила давать Альберту лекарства, мне казалось, что ему лучше, и незачем затмевать его разум еще больше. Если бы я только знала... — женщина вздохнула, опустив голову.
Доктор терпеливо ждал, пока гостья успокоится и продолжит говорить, размеренно поглаживая бархатные подлокотники своего трухлявого кресла.
— Мне пришлось под покровом ночи сжечь ее тело в старом крематории, пока никто не узнал, что Альберт натворил. С тех пор я неустанно слежу за тем, чтобы он вовремя пил лекарство, но периодически мне все равно приходится вновь разжигать старую печь. Демоны внутри него живы и сильны, и порой они одолевают все преграды, что я пытаюсь воздвигать на их пути.
Можете осуждать меня, но он – мой брат, моя семья. И я считаю своим долгом оберегать его, что бы это ни значило.