Детские шалости
Весь город гудел, на каждом углу судачили о том, что "Лепрекон" разгромили неизвестные сектанты, но не только эти события были на слуху. В переулках и кафе, на площади и в школах шептались о том, что молодые люди начали пропадать из домов и квартир во сне. Во всех газетах требовали от родителей самого внимательного присмотра за чадами, в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет.
Первое исчезновение случилось в ту ночь, когда Доктор покинул паб и потерял из виду Севера. Юноша семнадцати лет встал из своей постели, как сказали родственники, посреди ночи и начал бродить по квартире, будто шел на чей-то зов, не просыпаясь. Родителям удалось уложить его в кровать, но утром их мальчика нашли мертвым в двух кварталах от дома. Тело было вскрыто от паха до адамова яблока, ребра оторваны, их обломки торчали в разные стороны, края раны были рваными, неровными. Внутренности подростка валялись на мостовой, недоставало лишь печени, которую жестокий убийца забрал для каких-то собственных нужд.
Нашедшие труп люди не могли заснуть без кошмаров, они утверждали, что тело было не просто вскрыто, а будто разорвано зубами. Доктор читал утреннюю газету и удивлялся, как истеричные заголовки пытаются перекричать друг друга, одни в попытках посеять панику, а другие - предотвратить ее. Безумец вспоминал события трехдневной давности, произошедшие в пабе и пытался соединить их с происшествиями на улицах. За три дня три новых трупа, у всех недоставало внутренних органов и абсолютно все жертвы были юными.
Доктор раздумывал над странными явлениями в городе до самого вечера, пока душевный воздух комнаты не начал давить на виски ноющей болью. Укутавшись в теплое пальто и шарф, мужчина вышел из дома, решив прогуляться по старому парку, недалеко от дома. Мрачные корявые деревья в парке всегда напоминали Доктору о том, что даже старость и смерть могут быть прекрасны. Ветер, натыкаясь на неохватные стволы, утихал, лишь пугливо переметал дорожки пригоршнями снега. Редкие следы тревожили белое покрывало снежных дорожек, Доктор бродил, наслаждаясь тишиной, пока шорох в сердце пересечения парковых дорожек не заставил мужчину насторожиться.
Свежие следы вели в центр парка, стараясь не шуметь, безумец отправился вдоль цепочки вмятин на снегу к кругу из старых ив. На вытоптанной поляне алыми брызгами был нарисован неровный круг, вписанные между двумя кольцами буквы были понятны немногим. Возле круга, в другом, насыпанном углем на снегу, стояла знакомая золотоволосая Эн-Мари и что-то шептала себе под нос. Улыбнувшись горько, Доктор оставил девушку и пошел прочь. Любопытство - не порок, а источник опыта, как ему казалось, потому он не собирался мешать юному созданию получать свой урок.
Дойдя до противоположного конца парка, безумец оглянулся, успев уловить лишь скрывшийся среди деревьев силуэт в плаще не по погоде. Ускорив шаг, мужчина вернулся домой, крепко запер двери и попытался успокоить расшалившуюся фантазию. Ни бредом, ни паранойей нельзя было объяснить то, что творилось вокруг, призраки прошлого окружили Доктора, цепляясь холодными пальцами за одежду и, казалось, за кожу, за саму душу. В потайном чулане осталась память о совершенном некогда, о том, что мужчина тщился забыть. Но вот оно всплывало обрывками или намеками, запахами, образами. Заключенная сделка сейчас дала о себе знать, когда жажда познания иного погасла, превратившись в страх перед тем, что открылось.
Но все же. Старый сарай. Стеклянный аквариум. Кожаный плащ и запах формалина. Открытка с кошкой, которую сгубило любопытство. Все это крутилось в кровавой карусели действий и знаков, в заклинаниях, произнесенных шепотом. Память воскресла, как полуистлевший труп в судный день, и нависла угрожающей тенью над Доктором.
- А мне казалось, что все под контролем, - прошептал безумец, упираясь руками в виски.
Часы убегали в бесконечность, Доктор не заметил, как день истек, уступив место ночи. За окном сгустилась тьма, но плотные шторы не пускали ее в комнату, защищая безумца от кошмара стеной эфемерной безопасности. Потянувшись, он хотел отправиться в кровать, но какой-то шум извне заставил его вздрогнуть. За окном кто-то был, кто-то топтался на узком карнизе и прикасался к стеклу. Штора едва колыхалась, проехавший мимо скрипучий трамвай на секунду оглушил, но высветил больным желтым глазом силуэт за стеклом.