Немеющими руками мужчина откинул занавеску и увидел, что по ту сторону окна стоит Эн-Мари, ее глаза распахнуты, зрачки неестественно расширенны, она утыкается пальцами в замерзшее окно, словно пытается просочиться сквозь прозрачную преграду. Она не реагировала на холод, ноги обуты в домашние размокшие тапочки, одета в легкую пижаму, уже изрядно выпачканную. Девушка явно засыпала или собиралась в постель, когда ее застиг неизвестный зов, заставив пересечь город и оказаться не у входа в дом, а на крыше.
Поспешно открыв окно, Доктор впустил бедняжку, а вместе с ней и ветер с колючим холодным снегом. Рама стукнула, отрезая темную улицу от освещенного кабинета, мужчина обернулся, взглянув на девушку, она все еще пялилась в одну точку, но ее губы шевелились, пытаясь что-то вымолвить. Эн-Мари стояла, слегка покачиваясь, в середине комнаты, как раз под тем самым местом, где на потолке отпечатались выжженные знаки от сгоревшего, как феникс, необычного гостя. Подойдя поближе, безумец прислушался, но сомнамбула вдруг обрела голос.
- Жан Франсуа, - низким грубым басом, совершенно не свойственным девичьему голосу вещала она, - совершенное существо жаждет встречи со своим создателем!
Девушка закрыла глаза, и обмякшее тело расслабилось, падая, безумец едва успел подхватить юную особу, чтобы она не грянулась головой об пол. Уложив блондинку на кушетку, мужчина решил дождаться ее пробуждения, чтобы не тревожить и без того смешанное сознание. Пользуясь тем, что гостья крепко спит, безумец сделал себе кофе, достал старые записи и принялся изучать то, что, как ему казалось, стало прахом истории.
Едва рассвет вполз на тонкими лучами на крыши Эн-Мари открыла глаза, недалеко от нее сидел Доктор, перечитывая старую книгу в черной обложке и пил уже не первую чашку крепкого кофе. От окна тянулась цепочка грязных следов к сырым тапочкам. Блондинка закуталась в плед, обнаружив, что кроме домашней пижамы на ней ничего.
- Что я здесь делаю?! - Вскрикнула девушка, подскакивая.
- Вот и мне это интересно, - устало выдохнул безумец, закрывая обложку, - вы ничего не помните?
- Нет, - качнула светлой головой юная особа, обшаривая закоулки своей памяти, - я ложилась спать у себя дома, родители пожелали мне спокойных снов, больше ничего, я уснула.
- Тем хуже, - вздохнул Доктор, понимая, что если девушку обнаружат у него, то некоторые подозрения у представителей порядка появятся, - а что вы делали вчера? Помните это? Где вы были?
- Я весь день занималась своими делами, - Эн-Мари опустила глаза, - личными.
- Дорогая Энн, я вас прошу, - безумец старался говорить ровно и убедительно, - расскажите мне, кого вы вчера вызывали в парке? Да, я видел вас там. Скажите, зачем вы это делали? И были ли жертвы-подростки вашими друзьями или знакомыми? Обещаю, это останется между нами. Потом спросите у меня то, что посчитаете нужным. Тайна за тайну?
В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь сбивчивым дыханием девушки.
Энн-Мари Громмер
Эн-Мари окинула взглядом комнату, затем пожала плечами, дескать, что уж теперь терять, и, поднявшись с кушетки, вальяжно подошла к креслу, в котором сидел Доктор.
- Как позволите к вам обращаться? - Спросила юная особа, стараясь придать своему голосу твердости. Безумец удивленно вскинул брови, а девушка между тем продолжала:
- Может, Жан Франсуа Нимаж? Или лучше Ян Морт?
По лицу мужчины пробежала секундная тень раздражения, от чего Эн-Мари невольно вздрогнула и попятилась назад. Доктор чувствовал, как внутри нарастает тревога, которая превращается в смятение, чувства переплелись, в груди поднялись старые страхи, смешиваясь в одну грязную, тягучую лужу мрачного прошлого. Доктор с силой сжал подлокотники кресла, костяшки пальцев побелели, и тишину маленькой комнаты разорвал треск дерева. Безумец вздохнул, а Эн-Мари, справившись со страхом, гордо вздернула подбородок и произнесла:
- Я на ваши уловки не попадусь, Док. Тайна за тайну, - девушка спародировала Доктора, состроив смешную гримасу, но вмиг посерьезнела и взглянула мужчине прямо в глаза, - все люди, что сталкивалась с вами, либо отдыхают на городском кладбище, либо с пеной у рта доказывают санитарам, что они пророки. Наш город... Ничем не примечателен. Но неужели никто не видит, что мы все здесь прокляты? И кем, подумать только! Человеком, который считает, будто он вправе решать людские судьбы.