Слишком поздно Сана додумалась, что женщина, желающая быть рыжей красавицей на Йуле, должна озаботиться покраской волос за два месяца до того, сразу после Самхэйна. Но поздно было затевать новые авантюры с волосами – следовало приспособиться к тому, что получилось…
Сана знала один хороший способ убедиться в правильности своего решения касательно волос. Этой методике ее научила целительница Эмер, с которой Сана советовалась совсем по другому вопросу: после посвящения у нее появился совершенно непредсказуемый интерес к мужчинам, довольно сильный интерес, и она, боясь, что Дара натворила с ней чего-то лишнего, тайком нашла другую специалистку второго посвящения. Эмер объяснила, что такая индивидуальная реакция бывает, что это – даже не от неумения правильно направлять свою энергию, от места зарождения туда, где она необходима, а просто вроде физиологической особенности именно Саниного организма, который вырабатывает энергии больше, чем ему требуется, и не знает, как распорядиться остатком. Заодно Эмер поделилась опытом: ни одна подруга не даст такой умной рецензии на новое платье или прическу, как идущие по улице навстречу мужчины, и если ты им нравишься – значит, нечего расстраиваться из-за цвета, длины, объема и прочих умозрительных параметров и категорий.
По зимнему времени Сана не хотела разгуливать по улицам, распустив свою новую рыжую гриву, так и до простуды недалеко. А накануне Йула и без того забот по горло, да еще открытие салона у них с Изорой на носу, лечебные же сеансы и возня с травами требуют времени.
Поэтому Сана решила испробовать силу рыжих волос на ремонтниках. Хоть какие – а мужчины, на ком-то же они женаты, детей имеют.
Как Изора не раз выслушивала от Саны всякие язвительные замечания про Виталика, так Сана от Изоры – о тех своих случайных приятелях, которых она заводила благодаря некстати объявившейся «физиологической особенности». Изора считала, что умнее в таком случае найти одного сексуально активного товарища и не валять дурака. Сана попыталась – и, к ужасу своему, поняла, что одного ей в периоды всплеска энергии не хватает. Тем более, что СВОЕГО в таких случаях жалеешь в ущерб себе, а СЛУЧАЙНОГО жалеть нелепо: сам в эту затею ввязался, сам пусть и расхлебывает.
Ремонтники сперва уставились на нее с ужасом. Сана даже растерялась, но потом выяснилось – эти скоты так уложили в коридоре линолеум, что хоть сама берись да переделывай. Отлично сознавая этот грех, они ждали от Саны мер более действенных, чем Изориной угрозы оставить без заработка. Изора для них была деловой женщиной, хозяйкой будущего салона, и с ее способностями никто пока не сталкивался. Сану же они знали как приглашенную за большие деньги специалистку, и был случай, когда она сперва сняла с бригадира жесточайшее похмелье, потом, убедившись, что трезвый он ненамного лучше пьяного, это похмелье тут же вернула в полном объеме.
Конечно, Сана с Изорой могли сделать и так, чтобы бригада на время ремонта вообще завязала. Но они подметили одну вещь: когда бригада была относительно трезва, мужики ходили недовольные, ссорились, матерились, огрызались. После некой дозы спиртного они менялись прямо на глазах, делались жизнерадостны и активны, работа кипела. Но, чтобы удержать их в этом состоянии, нужно было неотлучно сидеть рядом с ними и восхищаться их деятельностью. Естественно, стоило Изоре отвернуться, как бригада добавляла – и тут уж ремонт шел вразнос. Так что приходилось терпеть…
Сделав втык ремонтникам, которые в тот момент совершенно не желали видеть в ней женщину, разве что бабу-ягу, костяную ногу, которая может и помелом вмазать, Сана заставила их распаковать привезенные утром массажные кушетки и внести в Изорин кабинет. После чего, пригрозив, что явится в половине десятого утра, выставила бригаду и тоже удалилась.
Она приехала к Изоре, вошла и сразу кинулась к сигнализации. Сигнализацию нужно было срочно отключать – значит, ни Дара, ни Сашка еще не появлялись. Сана разделась и пошла на кухню стряпать. Припасливая Изора всегда держала холодильник забитым под завязку, да еще по случаю приезда крестной докупила всяких вкусностей, так что готовка в этом доме была сплошным удовольствием. И более того – Изора, как положено целительнице, готовила только на открытом огне, презирая микроволновки и электроплиты. Она сообразила, что можно добавлять в газовое пламя, чтобы оно давало пище хорошую энергию, и готовилась прочитать на Курсах доклад, а также оформить патент. Правда, готовилась уже не первый год – страшно не любила писать, и даже заполнение бумажек по квартплате было для нее мучительным. Салон же со всей сопутствующей открытию бюрократией ее и вовсе достал.
Дверь в прихожей открылась, Сана поспешила навстречу тому, кто явился, и это была Сашка.
Изора на ребенке не экономила, довольно уж было того, что ребенок рос без отца и практически без бабушки. Компенсируя то, чего, как ей казалось, она недодала дочке, Изора наряжала Сашку как голливудскую звезду, и единственным условием ставила не успеваемость, не помощь по хозяйству и даже не благопристойность в личной жизни, нет – она всего лишь настаивала на короткой стрижке.
И чем короче стриглась дочка, тем спокойнее была за нее мама.
Она больше всего боялась, что Сашка раньше времени осознает свою силу. Пока девчонка баловалась карточными гаданиями – еще полбеды, но волосы могли отрасти до такой длины, когда их хозяйка почувствует свою способность влиять на жизнь, и это уже было бы опасно. Всякое воздейсвие вызывает противодействие, обратный удар, и юное неокрепшее существо страдает само, если же чего-то натворит беременная женщина или мать, имеющая маленького ребенка, обратка попадет не только в нее, но и в дитя. Целительницы знали срок физиологического материнства, шесть лет, и тех, чьи дети были младше или еще не родились, на Курсы не допускали. Бывали, правда, исключения – та же Дара. Но довольно давно сильная обратка на десять лет сделала ее бездетной. А могла и навсегда.
Так вот – в прихожей стояла стройная, но не костлявая девочка в модной короткой шубке с ламовым воротником и широченными, расклешенными книзу рукавами. Ноги той безупречной формы, которой у совсем худых девиц практически не встречается, были обуты в забавные сапожки с кожаной бахромой. Короткие волосы отливали синим и лиловым. Сашка извлекла из материнского пожелания свою пользу – зная, что все равно каждый месяц бегать в парикмахерскую, она не боялась при очередном эксперименте пережечь краской волосы и изумляла знакомых совершенно фантастическими сочетаниями цветов.
– Теть-Соня! – радостно заорало это экстравагантное дитя. – А мама где?
И кинулось целовать материнскую подругу, бывшую ей опорой и защитой, когда Изора вдруг пыталась применить к ребенку строгость. Сана и опомниться не успела, как ее стиснули и расцеловали. Сашка была девочкой не дохленькой, но как еще не осознавала своей особой силы, так и силы собственных рук не чувствовала.
– А мама задерживается, велела ужинать без нее, – прекрасно зная, что задержка – до утра, сообщила Сана. – Дел куча, салон, ты же понимаешь?
– Да понимаю… – сказала Сашка с таким видом, что Сане стало неловко. Ребенок явно знал больше, чем хотелось бы маме.
– Ты давай раздевайся, я рыбу пожарила, помидоров настрогала. чай будем пить…
– Теть-Сонь! Ты что, покрасилась? Вау! Супер!
– Ну, хоть кто-то оценил…
– Класс! – искренне похвалила Сашка. – У вас на тусовке все облезут!
– На какой тусовке?
– Так Йул же, теть-Сонь, разве вы с мамой не поедете?
Сана ответила не сразу.
– Поедем, конечно, – произнесла она, глядя, как Сашка скидывает шубку, расстегивает сапоги и поочередно шарит ногами под вешалкой в поисках тапочек. Но выгребла она не свои тапки, а домашнюю обувку Дары, естественно, зеленую.