— Время почти настало. Мы… ― начал было Габриэль, и они тут же переместились на дальнюю оконечность Горнила, где окружение показывало самые свежие данные, на несколько минут предваряющие, однако, гамма-бомбардировку. Вторая ФМ-ка послушно сидела в своей камере, в окружении цилиндрического массива гамма-лучевых детекторов. Время от времени лазерные щипцы подправляли ее положение. Едва заметный отсвет лазеров только и выдавал ее присутствие в ловушке; не имея ни электрического заряда, ни магнитного момента, фемтогорловина была нелюдимее уединенного атома.
— Тебе не кажется, что нам стоило бы присоединиться к остальным?
Бланка так свыклась с постоянными сдвигами планов насчет Горнила в будущее, что емей было тяжело проникнуться первым микроскопическим намеком на истинные цели. Но если они и вправду на пороге открытия, которому суждено определить судьбу Коалиции не менее чем на десять тысяч лет, стоило бы найти поводы для публичного торжества.
— Я-то думал, ты останешься довольна.
Габриэль резко хохотнул. Он выглядел изрядно разочарованным.
— Восемь веков позади, и в решающий момент мы вместе. Только мы. Для тебя это ничего не значит?
Бланка потрепала его по спине.
— Я поражена до глубины души. Я тебе так обязана. Но мне казалось, что твои коллеги тоже…
Он сердито отстранился.
— Ладно. Твоя взяла. Валим в толчею.
Он прыгнул. Бланка следом. Окружение в публичном режиме раздалось вширь: над наблюдательной камерой парила половина Картер-Циммермана. Виртуальному движку пришлось изрядно покряхтеть, перерисовывая и масштабируя иконки, чтобы все поместились.
Люди тут же узнали Габриэля и кинулись его поздравлять; Бланка отплыла в сторону и вслушалась.
— Вот оно! Ты себе только представь физиономии глейснерианцев, когда они доплетутся к очередной звезде и застанут нас там! Мы их сделали!
Иконка гражданина, отпустившего эту реплику, имела форму обезьяньего скелета. Между костей оживленно чирикали маленькие желтые птички.
— Мы не будем им мешать, — дипломатично ответил Габриэль. — Это не входило в первоначальный план.
— Я не думаю, что нам стоит исследовать систему, конкурируя с ними. Достаточно оставить неопровержимые доказательства своего присутствия.
Сперва Бланка сочла необходимым уточнить, что среди первых тысяч раздвинутых Горнилом червоточин едва ли найдется хоть несколько, способных привести к намеченным глейснерианцами промежуточным целям, но потом воздержалась от этой ремарки.
Переместившись в распахнутое на публичный режим окружение, они по умолчанию синхронизировались с усредненными темпами восприятия присутствующих, и фактор ускорения составлял теперь около ста тысяч. Впрочем, величина эта флуктуировала; кое-кто сохранял спокойствие, остальные пытались растянуть наслаждение ожиданием. Бланка решила держаться среднестатистической величины, поскольку емей нравилось временное единение с толпой и ее прихотями. Онона блуждала по окружению, обмениваясь приветствиями с незнакомцами, и обнаружила, что емей трудно всерьез воспринимать просторы наблюдательной палаты после того, как онона ее изучила в масштабе, где едва хватало места раскинуть руки. Поодаль онона заметила Ятиму — та углубилась в дискуссию с представителями группы Горнила — и ощутила псевдородительскую гордость; не так важно, что большая часть преподанных емею сироте навыков скорей пригодилась бы Добытчику Истины, а не картер-циммермановскому физику-экспериментатору.
Решающее мгновение приближалось. В толпе стартовал обратный отсчет. Бланка поискала Габриэля: того взяли в осаду экспансивные незнакомцы, но, завидев егоё приближение, он с трудом от них вырвался.
— Пять!
— Извини, — взял егоё руку Габриэль.
— Четыре!
— Я не хотел праздновать с ними. Я вообще хотел ото всех сбежать, кроме тебя.
— Три!
В его глазах промелькнул страх.
— Кругозорка запрограммирована меня успокаивать, иначе не знаю, как бы я все это вынес.
— Два!
— Одна-единственная проходимая червоточина, и больше не надо. Остальное — проблемы масштабирования производства. Я отдал этому всю жизнь. Я сделал это единственной своей целью.
— ОДИН!
— Я мог бы поставить себе другую цель. Я мог бы сделать иной выбор. Кем бы я тогда был… не знаю.