— Нет, пожалуй, — пробормотал я и полез в экипаж.
Кэб затрясся, как и в прошлый раз, когда Доус взгромоздился на козлы, но теперь мы не стали ломить вперед, шатаясь и кренясь. Доус фыркнул, Цветочек всхрапнула, и мы покатили. Я сидел в коляске, одолеваемый нехорошими мыслями о тете Мэгги. Она и так всегда была персонажем допотопным, а уж нынче сделала все, чтобы испортить мне дело.
Мне совершенно не улыбалось приехать домой в телеге, навроде заключенного.
Я же отправился за дядей Уильямом, и я должен его привести.
Как позднее сказал Джон МакСуин: «Ты делаешь то, что считаешь нужным, и проклят будь тот, кто пытается тебя остановить». Хотя встреча с Джоном мне еще только предстояла, в момент, когда Доус разворачивал экипаж, я думал ровно то же самое.
Я выпрыгнул. На этот раз ноги меня не подвели. Я бросился по улице сломя голову.
— Тревор! — заорал Доус.
— Бывай здоров! — завопил я в ответ. Бросив мимолетный взгляд назад и помахав рукой, я скрылся за углом. Я ожидал, что Доус погонится за мной, и он не обманул моих ожиданий. Цветочек шла на рысях, с грохочущим кэбом позади, а Доус высматривал меня с высоты своего сиденья. Хорошо укрытый темнотой переулка, я увидел, как они проехали мимо.
Вскоре они исчезли, а вместе с ними и мамин зонт, который я забыл в горячке моего побега. В любом случае, зонт в надежных руках. Такой честный малый как Доус непременно свезет его ко мне домой.
Преисполненный гордости за свою отчаянную храбрость, я крадучись покинул переулок. Повозки еще ходили, но не было ничего похожего на экипаж, так что я вернулся на Гилфорд-стрит и поспешил на восток.
Прямо через дорогу лежал Корам-Филдз, а значит путь по Гилфорд-стрит приведет меня прямиком к Грей-Инн-Роуд. Затем повернув направо, я попаду в Холборн, откуда направлюсь восточнее, в такие дебри, где не повредила бы карта, будь она у меня под рукой. С уверенностью, свойственной юности и невежеству, я ни капли не сомневался, что уж до участка на Леман-стрит и дяди Уильяма как-нибудь я доберусь.
Глава 3
Я И ГОРЕМЫКИ
Итак, я бодрым шагом отправился в сторону к Грей-Инн-Роуд.
Я продолжал внимательно высматривать экипажи. Вполне вероятно, что Доус на меня плюнул, но рисковать я не стал и прятался всякий раз, завидев проезжающий кэб.
Грей-Инн-Роуд привела меня, само собой, в Холборн. Я развил изрядную прыть, отчего здорово запыхался и сопрел, несмотря на то, что промок до нитки.
Всякий раз, когда у меня возникало желание идти помедленней, я представлял матушку наедине с Бернсом, выглядывающую в окно и удивляющуюся, почему я до сих пор не появился вместе с дядей Биллом. Бернс ей вреда не причинит, тем более скованный. Ему остается только дрыхнуть до утра. Но матушке не хотелось бы провести такую неприятную ночку в ожидании меня. Она, должно быть, волнуется. И будет волноваться еще сильнее, если Доус решит нанести ей визит и рассказать о том, как ловко я скрылся.
К тому времени, как Холборн плавно перешел в Ньюгейт-стрит, я перестал избегать экипажей и даже начал подумывать, не сесть ли в один из них, да отправиться домой. Черт меня подери, гордость не позволяла! Я начал поиски дяди Билла и твердо намерен завершить их успехом.
Перед тем как принять это решение, я обдумывал его, проходя мимо Банка Англии. Я перешел дорогу, миновал колоннаду Королевской Биржи и попал на Корнхилл.
Корнхилл шла в подходящем направлении, и я двинулся по ней. Довольно скоро я очутился в землях незнаемых. Лиденхолл-стрит? Я никогда не забредал так далеко на восток. Но именно на восток мне и было надо.
До сих пор мне попадалось очень мало людей, но ситуация изменилась. Чем дальше я шел, тем больше их появлялось. Они бродили по улицам, сидели у дверей доходных домов, выбирались из пабов и мьюзик-холлов, подпирали фонарные столбы, прятались в темных переулках. Выглядели они в основном весьма прискорбно.
Я видел совсем малюток и множество юнцов не старше меня. Некоторые просто слонялись вокруг, как бродячие собаки. Другие, похоже, неплохо проводили время со своими приятелями, подшучивая друг над дружкой. Каждый из них был бос, без куртки и одет в лохмотья. Им не стоило находиться на улице в такой холод и дождь, но я подозревал, что им попросту некуда больше пойти.
Некоторые из юнцов носили башмаки и куртки, но у большинства не было ни того, ни другого. Женщины повязывали голову платком, чтобы защититься от дождя. Мужчины носили шляпы с полями, опущенными столь низко, словно им категорически не хотелось, чтобы кто-нибудь видел их лица. Зонтов не было решительно ни у кого, так что я обрадовался, что потерял свой.