В блюдах дикарь очень неразборчив и отправляет в свой желудок все, что под руку попадает: корни и плоды, всякую дичину, насекомых, падаль и даже жирную глину.
У австралийцев одно из любимых блюд составляют белые, в 1/2 метра длиною, черви, которые водятся в коре деревьев; он глотает их с неменьшей жадностью, чем итальянец свои макароны. Встречаемые здесь во множестве муравьи пожираются живыми, равно как и лягушки.
Негры племени бонго едят все — вплоть до жирных земляных скорпионов, отвратительных паразитов-червяков из желудка рогатого скота и гниющих остатков львиного пира. А если бы вам пришлось принять участие в пиршестве сибирских остяков, то вам предложили бы отведать содержимое желудка оленя и неочищенные кишки белок…
Однако, несмотря на такую неразборчивость в пище, — она в большинстве случаев не так уж легко достается дикарю. Правда, есть такие края, где перед дикарем постоянно накрыт стол, и ему достаточно встряхнуть дерево, отягощенное плодами, или вытащить какой-либо из растущих здесь в изобилии корней, чтобы обеспечить себе обед. «Леса по реке Амазонке, — рассказывает один писатель, — напоминают плодовый сад, не имеющий владельца. Там зреют, подобные миндалю, семена бразильского каштана, какао, ананас и авагате; так же значительно число плодов, похожих на наши ягоды, сливы и вишни, а пальма морини или мирите доставляет туземцу вино и ежедневное пропитание». А на острове Цераме, по рассказам путешественников, дикарь, срубив одно саговое дерево, обеспечивает себя запасом пищи на целый год.
Но такое изобилие окружает дикаря только в сказочных по своему плодородию тропических странах. В остальных же краях ему приходится пускать в дело всю свою хитрость и ловкость, изощрять всю свою изобретательность для того, чтобы не остаться с пустым желудком.
И нужно отдать диким людям справедливость: там, где белый погиб бы от голода и жажды, они сумеют всегда отыскать все необходимое для поддержания жизни. Вековой опыт и постоянное, с малых лет, наблюдение природы открыли ему кругом неистощимые запасы всякого провианта. Не хуже, чем добрая хозяйка свою кладовую, знает он природу, среди которой он живет, знает, где она что припасла, и с одного взгляда умеет открыть ее тайные хранилища полезных для человека вещей. Так, к изумлению пришлых белых людей, австралиец словно каким-то чутьем определял, где под сухим песком протекает вода, и открывал ее затем на глубине 3–4 метров. Не у животных ли научился дикарь такому искусству? — задает себе европеец вопрос, глядя на подобные подвиги дикаря.
А у тварей, оживляющих его родные края, наблюдательный дикарь и впрямь многому успел научиться. Один старинный путешественник рассказывает, что готтентоты в Южной Африке ищут только тех клубней и корней, которые служат пищей павианам и другим тамошним животным. Так, быть может, дикарь научился пользоваться и лечебными растениями, следуя примеру своих четвероногих товарищей по лесной и степной жизни. И в своих уловкам и приемах на охоте он иной раз тоже близко напоминает их.
В Австралии, случается, туземец, вышедший на свой охотничий промысел, ложится где-нибудь на скале на спину с куском рыбы в руках и притворяется крепко спящим, пока какой-нибудь ястреб или ворона не бросится на приманку. Этого только и ждет охотник, чтобы схватить неосторожную птицу и тут же растерзать ее.
А вот как охотится огнеземелец за чайками. Темной ночью он неслышно подкрадывается к стаям спящих по выступам прибрежных скал птиц. Крепко схватив ближайшую чайку, он так проворно раздробляет ей зубами голову, что она не успевает и крика испустить или крыльями взмахнуть. Иной раз огнеземельцу удается передушить таким образом всю мирно спящую стаю.
Все это— замашки, словно перенятые у хитрой лисы-патрикеевны или у коварного хорька.
Но не нужно думать, что дикарь только и умеет, что рядиться в чужие перья, перенимая у животных их доблести. В поисках пропитания он придумал множество таких хитроумных способов обеспечивать себе верную добычу, до которых далеко его четвероногим товарищам по лесной и степной жизни, при всей их испытанной ловкости.
Ботокуд, спрятавшись за деревом, умеет искусным подражанием крикам птиц и зверей заманить их в засаду. Он умеет завлечь и аллигатора, заставляя тереться друг о друга шероховатые яйца, снесенные этим животным и лежащие под листьями на берегу реки.
Завидя где-нибудь вблизи диких уток, австралиец подплывает к ним, держась под водой и дыша через тростник, или прикрывая свою голову водяными растениями, пока не заберется в самую середину не чующей никакой опасности стаи; без всякого шума он утаскивает тогда под воду одну за другой птицу и засовывает себе за пояс.