— Только бы тетушка ничего не заметила и не стала бы меня расспрашивать,— с волнением сказала Элшка.— Ох, и разгневается она, ведь он ей не нравится,— добавила девушка.
— Она его знает?
— Видела в Праге, это он вылечил пражскую тетку.
— Тот врач? Вот оно что! Вы мне несколько раз рассказывали, какой это хороший человек, за что же Пепинка его невзлюбила?
— Не знаю, она все время его ругает, говорит, что он противный человек,— почти со слезами ответила девушка.
— Что же, он некрасив?
— Ах, Бара,— вздохнула Элшка,— такого красивого человека, как он, нет во всей округе.
— Может быть, он не богат? — допытывалась Бара.
— Богатый? Не знаю, но дело не в этом. К чему богатство!
— Что правда, то правда, но тетушка захочет, чтобы вы вышли замуж за богатого и хорошо устроили свою жизнь.
— Нет, нет, Бара, я лучше умру, но ни за что не пойду за другого.
— Ну, я думаю, что до этого не дойдет: пусть он и не богат, Пепинка и дядюшка непременно согласятся отдать вас за него замуж, если узнают, как вы его любите.
— Пока я ничего не могу им рассказать: пражская тетка запретила мне говорить об этом. Но она обещала позаботиться о нашем счастье, если Пепинка будет против. Неделю тому назад он мне писал, что через месяц мы увидимся.
— Вы переписываетесь?
— Да, пражская тетка не умеет писать да к тому же еще плохо видит, и Гинек — так его зовут... Правда, красивое имя?
— Странное, я еще такого не слышала,— заметила Бара, а Элшка продолжала:
— ...Гинек предложил ей писать письма за нее. Раньше она писала раз в год, теперь же он находит поводы заставить тетушку писать чаще. Дядюшка удивлен, что пражская тетка стала посылать так много писем.
— Но ведь дядюшка читает их?
— Милая, мы все заранее обдумали: мы пишем так, что, кроме нас, никто ничего не понимает.
— Как это хорошо, когда человек чему-нибудь выучится! Вот я бы так не сумела сделать.
— Да ты бы этому быстро научилась,— утешила ее Элшка.
В это время они подошли к домику пастуха. Остановившись, Элшка взяла Бару за обе руки и, глядя на нее своими ясными глазами, сказала:
— Ты и не поверишь, как мне стало легко, как будто камень с сердца упал. Теперь я могу о нем говорить с тобой. Но...— добавила она вкрадчиво,— а ты, Бара, ничего мне не расскажешь?
— Я...— запнулась Бара, потупив свои большие глаза,— мне нечего рассказывать.
— Неужели ни словечка?
— Ничего, Элшка, ничего, все это пустые мечты.
— Ну так поверь мне их.
— Когда-нибудь...— уклончиво ответила Бара, освобождая свои руки. Потом, показывая на хлев и на собачью будку, добавила: — Слышите, как скулит Лишай и мычит Черная, пора их выпускать. А ваши коровы уже в стаде, я слышу их колокольчики. Сейчас отец погонит их мимо. Идите садами, Элшка, чтобы вас никто не видел да потом не сплетничал.
— Ах, пускай говорят, ведь я не делаю ничего дурного. Ну, хорошо, я послушаюсь тебя и пойду. Но мы скоро поговорим об этом! — крикнула Элшка, исчезая за плетнем.
3
Две новости разнеслись по деревне: в каждом доме, в каждой хате только и говорили, что о привидении, появившемся в церковном лесу, и о свадьбе Элшки с господином управляющим.
«Значит, она уже забыла свою первую любовь»,— подумает читатель.
Не обижайте Элшку, она и в мыслях не допускала измены и готова была выдержать любое испытание, лишь бы не стать женой управляющего. Если бы даже Элшка никого не любила, то и тогда управляющий не завоевал бы ее сердца.
Это был маленький, толстенький человечек на коротких ножках, с красными, как пион, щеками и с таким же носом.
Большую лысину он прикрывал клочками рыжих волос, которые еще росли у него на затылке и за ушами. Маленькие, заплывшие жиром глазки обладали одним достоинством, особенно необходимым управляющему,— они видели сразу две межи. Летом он носил соломенную шляпу с зеленой лентой, нанковые[8] панталоны, теплую жилетку, которая всегда была плотно застегнута, чтобы не простудиться и не запачкать рубашки, гвоздичного цвета фрак с острыми фалдами и желтыми пуговицами, на шее — ситцевый платок. В руках у него всегда была тросточка с кистью, а из кармана торчал кончик синего носового платка — управляющий нюхал табак.
Между вестецкими крестьянами ходили слухи, что подданные соседнего поместья не один раз «выбивали пыль» из гвоздичного фрака управляющего, однако дело никогда не доходило до суда. Управляющий был большой трус, но тем не менее крестьяне его все-таки боялись, потому что свою трусость он с лихвой окупал коварством и мстительностью. Полезным ему людям управляющий льстил и обходился с ними чрезвычайно любезно, но в иных случаях отличался грубостью. Кроме того, он был страшно скуп. Единственным его достоинством, которое никто не мог отрицать, было его богатство. Да, богат был управляющий Килиян Слама, и этим-то качеством он завоевал симпатию Пепинки! Впрочем, она вовсе не думала, что он так уж некрасив.
Сколько она себя помнила, ей никогда не нравились высокие и худощавые мужчины, а кроме того, ей очень льстило, что управляющий всегда целовал ей руку. Она думала, что он, конечно, понравится и Элшке и что девушка к нему привыкнет; а брату, который сначала и слышать не хотел об этом женихе, она говорила, что такой муж будет больше уважать жену, чем желторотый юнец, что он на руках будет ее носить. Элшка будет жить барыней, а если управляющий умрет, ей ни о чем не нужно будет заботиться. «И у меня будет приют, если брат умрет»,— добавляла она всегда про себя.
Словом, Пепинка сумела так хорошо все подстроить, что управляющий зачастил к ним в дом, и священник не имел ничего против этого. Он свыкся с ним настолько, что если управляющий не являлся к ужину и приходилось играть в карты с Пепинкой, с церковным служителем и учителем, ему чего-то не хватало. Элшка о плане Пепинки сначала не догадывалась. С улыбкой выслушивала она всевозможные похвалы доброте и богатству управляющего, не обращая на это внимания так же, как и на его неуклюжие ухаживания. Но чем дальше, тем все настойчивей становился управляющий, а тетушка болтливее, так что Элшка в конце концов поняла, о чем идет речь. Сначала она отделывалась смехом. Но, когда тетушка, не желая понимать шуток, начала серьезно уговаривать ее выйти замуж и сам священник посоветовал ей то же самое, она опечалилась, стала избегать управляющего, уходя со своим горем к милой Баре.
Бара узнала об этом плане раньше Элшки от самой Пепинки, которая хотела привлечь Бару на свою сторону, чтобы повлиять через нее на Элшку.
Но на этот раз Пепинка просчиталась: даже если бы Бара ничего не знала об Элшкиной любви, она бы и тогда не стала уговаривать ее выйти замуж за управляющего. Бара его ни во что не ставила, и обещай он ей целое царство, она бы и тогда не согласилась стать его женой.
В то время она ничего не ответила Пепинке, но в душе была заодно с Элшкой и сама отнесла в город на почту письмо Элшки, в котором та написала обо всем своей пражской тетке.
С тех пор как Элшка узнала, чего добивается управляющий, он не услышал от нее ни одного приветливого слова и не увидел ни одного ласкового взгляда. Кто бы только мог подумать, что добрая и со всеми ласковая Элшка умеет так резко отвечать и так сердито смотреть. Каждый раз, когда управляющий шел в дом священника, он слышал на площади или где-нибудь у плетня насмешливые песенки, которые, казалось, нарочно были о нем сложены и для него распевались. Но он примирился со всем этим. Однако, встретив однажды Бару, которая ни с того ни с сего пропела ему прямо в лицо: