Тем более на днях Дима еще раз проявила свой принципиальный характер. Вечером она вышла прогуляться, а заодно встретить папу. Как всегда она заняла свой наблюдательный пост на ветке тополя, мимо которого утром и вечером проезжал на мотоцикле тракторист Пашка. В коляске мотоцикла обычно сидела его собака - большеголовая овчарка. Открыв зубастую пасть и перекинув розовый язык через нижнюю челюсть, как официант салфетку на руке, она сидела с высоко поднятой головой и важно смотрела по сторонам. Так обычно сидят жены президентов в открытой машине, когда они приезжают в гости к другим президентам. Ее шею от злых врагов оберегал ошейник с острыми шипами.
Когда мотоцикл поравнялся с деревом, овчарка ловко на ходу, как герой вестернов, выпрыгнула из коляски. Этот трюк она проделывала уже третий раз подряд. Сидящая на суку Дима урчанием каждый раз предупреждала ее, но разве станет большая и умная собака слушать маленькую злобную кошку. На этот раз овчарка вела себя еще более вызывающе нахально. Она обнюхала дерево и даже пометила, как свою территорию. После этого она не убежала, а нагло стала кружить вокруг дерева. Дима не терпела такого хамского поведения, тем более на своем участке. Шерсть на ней поднялась, превратив ее в огромный шерстяной клубок, и послышались звуки совсем не животного происхождения: там был и свист, и клекот, и шипение. Так начинал, наверное, свистеть Соловей-Разбойник. В эту минуту собаке следовало бы одуматься и извиниться. Вместо этого наконец решила заметить сидящую не дереве кошку, она остановилась прямо под веткой и приготовилась на грубом собачьем языке облаять ее. Дима не спрыгнула с ветки, она молниеносно вонзилась в морду собаке, словно та находилась на расстоянии в половину ее кошачьего хвоста. Зажав нос собаки бульдожьей хваткой, Дима принялась своими острыми когтями наносить удары. Овчарка взвыла сначала от испуга, а потом от боли. Она пыталась стряхнуть с себя дикую кошку, тряся головой, беспомощно поднимаю лапу, но от этого боль становилась еще более нестерпимой. Наконец она поняла, что от этого ужаса может ее спасти только хозяин, и она, поджав хвост, как простая дворняжка, кинулась вслед за умчавшимся мотоциклом. Дима, очевидно, не любила кататься на мотоциклах и собаках, поэтому у следующего двора ослабила свою мертвую хватку и спрыгнула на землю. Презрительно посмотрев вслед удаляющемуся жалобному визгу, потому собаки уже видно не было, она повернулась и брезгливо потряхивая лапами пошла к своему наблюдательному пункту.
Если Дима сумела наказать огромную овчарку, то расправиться с маленькой морской свинкой и ее детьми для нее труда никакого не составляло. Воображение рисовала самые ужасные, как в фильме с Крюгером, картинки. Мы, девочки, плакали, мама искала в сумке валидол, а папа плотно сжал зубы. Нам было жалко добрую мягкую безобидную Принцессу.
Мы не хотели заходить в дом, поэтому папа на разведку пошел первым. Минуты его отсутствия казались нам часами. Наконец он появился на крыльце. Он пытался что-то сказать, но не мог, только показывал в сторону двери. Потом сел на ступеньки, не выдержал и начал смеяться. Ну вот, теперь у папы не выдержали нервы. Неприятности, без очереди следовали друг за другом. Кто такое выдержит.
По дому мы шли очень осторожно, взявшись за руки, при каждом шорохе вздрагивая и останавливаясь. Признаков погрома в кухне не наблюдалось, все оставалось на своих местах. Да и следов крови на стенах не было. Войдя в комнату, где обитала Принцесса, мы увидели довольную Диму, лежащую на боку, а на ее большом животе копошились четыре детеныша морской свинки, громко сопя и жадно чмокая. Сама же Принцесса что-то увлеченно и сосредоточенно грызла в углу. Дима же терпеливо ждала, когда насытятся ее новые приемные дети. Ей и в голову не могли прийти те ужасные мысли, которые почему-то посетили нас. Увидев и дождавшись нас, она наконец-то спокойно положила свободную от дурных мыслей голову на пол и задремала, так и не поняв, почему и за что все хотят ее расцеловать.
Слух о необыкновенной кошке быстро распространился по всему поселку. Люди даже приходили специально, чтобы посмотреть на Диму. Чтобы пристроить котят у нас не было проблем, потому что из желающих их приобрести выстроилась целая очередь. Сначала мы отдали двух. Для Димы это было ударом. Если кто-то считает, что кошки не умеют считать, то это неправда. Она ходила и всюду искала их. Проверяла все дальние углы и темные места. Выходила на улицу, и отрывисто мурлыкала, замирала и прислушивалась. Потом снова мурлыкала. Но ей отвечала тишина. Знакомых родных голосов слышно не было. И она снова начинала поиски. Мы пытались ей объяснить, что ее котята не пропали, а попали в хорошие и надежные руки. Но она не слушала нас, и потерянными глазами уходила на поиски. Наверное, она плакала, но по ночам, чтобы никто не видел ее слез.
С тех пор она ни на шаг не отпускала от себя своего котенка. Он должен был сопровождать ее повсюду: шла ли она встречать папу или отправлялась на охоту. Он постоянно следовал за ней, а она оглядывалась и проверяла, не потерялся ли он.
Но настало время, когда на следующий день мы должны были расстаться с котенком. Папа говорил: " Не отдавайте его, оставьте. Потом он сам уйдет. Плохо у вас это все закончится". Но мы его не послушали.
После обеда над горизонтом появилась темная полоса. Никаких облаков не было, просто в нашу сторону ползло сплошное лиловое пятно, которое постепенно закрыло солнце. Стало сумрачно и неуютно. Ветер на короткое время затих, и деревья строго выпрямились, как часовые, боясь пошевелить хотя бы одним листом. Потом ворвался пробный порыв ветра, потом еще один более резкий и смелый. Вздрогнули и наклонились верхушки деревьев. Первые капли были крупными и звонкими, словно упали не на траву, а на одинокое пустое ведро. Они осторожно, как разведчики, продырявили сухой застоявшийся воздух, а за ними хлынули потоки воды. Гром грохотал так, что стонали привыкшие к спокойствию бревна старого дома, а от вспышек молний электрические разряды с треском блуждали по комнатам. Стало очень страшно. Мы выключили свет и сидели в каком-то животном оцепенении.
Вдруг из темноты появились два ярких зеленых глаза. Дина подошла к каждому из нас потерлась о ноги. Мы были очень удивлены, потому что за все время она не только не разрешала себя погладить, но и старалась избегать любых ласк. Но решили, что она тоже испугалась. Хотя мы сами боялись, но постарались ее успокоить, хотя опять ошибались.
С новым раскатом грома мы притихли и услышали, как открылась входная дверь. Этого не могло произойти, так как надежно перед ураганом заперли ее на засов. Мы кинулись ее закрывать. Ломаные линии молний соединялись одна с другой. От падающих сверху потоков воды вскипали белой пеной образовавшиеся лужи. И вдруг среди этой темноты и страха услышали знакомый голос котенка Димы. Мы не могли ошибиться, потому что слышали все и одновременно. Неужели в эту непогоду, в это буйство стихии он сбежал из своего нового дома?
Мы, забыв про ураган и страх, бросились на поиски котенка. Включили свет, но ни котенка, ни Димы нигде не могли найти. Обшарили весь дом, звали, умоляли появиться, но их нигде не было, и никто нам не отвечал. Наши голоса ветер смешивал с раскатами грома и шумом падающей воды.
Потом, успокоившись, мы поняли, что Дима приходила к нам в темноте не от страха, а для того, чтобы попрощаться. Она не могла тайком расстаться с нами, и оставаться тоже не могла. Может быть, она любила нас, но все равно сын для нее был дороже. Если бы она умела говорить, то обязательно что-нибудь сказала. Мы не услышали ее тогда. А теперь, сколько не вспоминай и не кричи, она не услышит нас.
Она оказалась из той породы кошек, которые не жалуются, но и не возвращаются. Она исчезла так же внезапно, как и появилась.
И если у вас вдруг появится Дима, то не обижайте ее и передайте ей, что мы любили ее тогда и любим теперь. Очень.