Мы с Кариной обмениваемся тревожными взглядами, а Сэми уже на кухне и возвращается оттуда с ножом. Он становится в ванной перед зеркалом, расставив ноги и выпрямив грудь: очень спокойно, методично, он делает надрезы на теле, на руках и на бедрах, потом берет бутылку спирта и поливает девяностоградусной жидкостью красные царапины. Потом он обращается ко мне:
— Ну давай, сделай то же самое, это вовсе не глупости… Мне так хорошо… — Он возбуждается, а меня начинает тошнить, и я возвращаюсь в комнату и ложусь рядом с Кариной. Нами овладевает безумный истерический смех, и она просит:
— Останови его!
— Да я даже смотреть на него не могу!
В этот момент Сэми возвращается и растягивается рядом с нами на матрасах. Мы не занимаемся любовью, так, ласкаем друг друга немножко и засыпаем.
На следующее утро меня будит какой-то шум у входной двери, и я внезапно вспоминаю, что должна прийти женщина убираться в моей квартире. Я не шевелюсь и делаю вид, что сплю. Дверь в комнату Сэми открыта, сквозь ресницы я вижу в проеме квадратный силуэт уборщицы. Она с ужасом смотрит на два матраса на полу, на три неподвижных тела и кровь на простынях и вдруг убегает, как если бы увидела самого дьявола.
Сэми и Карина еще спят. Я готовлю себе чай и обнаруживаю, что достойная женщина бесследно исчезла. Я иду с чашкой в гостиную и вижу, что на автоответчике горит огонек в окошечке.
— Это Лора, я хочу просто сказать тебе, что ты тоже меня преследуешь. Сегодня утром я открываю газету и вижу твою рожу рядом с этой мерзавкой Кариной Сарлат! Я доставлю себе удовольствие и брошу газету на пол, чтобы Морис мог на нее писать!.. Значит, ты стал артистом? Это, наверное, из-за похабных сцен с этой девкой ты сменил профессию? Она что, лучше меня, богаче, у нее есть работа, и она не ревнива? Ты хоть сумел ее как следует трахнуть? Кстати, а ты сказал ей, что у тебя положительный анализ, а?
В этот момент в комнату входит Карина, и я резко выключаю автоответчик. Не знаю, слышала ли она последнюю фразу Лоры, но по ее глазам я понимаю, что между нами уже ничего не будет.
Когда Карина наконец уходит, я звоню Лоре. Ее нет дома, и я слушаю сообщение на автоответчике. На этот раз воспользоваться дурацким аппаратом придется мне. Я говорю, что ей нечего переживать по пустякам — между мной и Кариной ничего не было. Я уверяю, что хочу ее видеть, и прошу прийти ко мне ночевать.
Лора не перезвонила. Я жду Сэми, который обещал вернуться к ужину. По телевизору Пиаф поет «Любовников на один день»:
Сэми все еще нет. Я смотрю в окно, но улица пуста. Я выхожу из квартиры, спускаюсь на лифте на подземную стоянку и сажусь в свою машину: вокруг меня бетон и неон.
Другие стены: дома на Праздничной площади, блестит мокрый асфальт, я спускаюсь по улице Бельвилль. Выйдя из машины, вхожу в «Лао-Сиам». Хозяин пожимает мне руку — у него стальное рукопожатие, он мог бы с легкостью сломать мне пальцы. Я представляю себе этого человека в фильме о каратистах, снятом в Гонконге, внезапно вспоминаю фильмы с Джекки Ченом, которые ходил смотреть в бедное предместье Туниса.
За соседним столиком хохочут две женщины. Мне кажется, что я уже видел их когда-то. Одна рассказывает, как ее остановил легавый, проверявший на дороге документы. Они ехали с подругой и ели жареного цыпленка. Хозяйка машины протянула ему права, заляпанные куриным жиром. В голову ей пришла шутка для следующего контроля. Когда ей скажут: «Здравствуйте, мадам. Документы, пожалуйста. Что вы везете в багажнике?» — она ответит: «Да так, двух цыплят[8] и бомбу».
Они рывком откроют багажник и найдут там двух прекрасно зажаренных цыплят и… шлем для верховой езды. Женщины весело смеются.
Я иду по следам множества людей, занимавшихся здесь любовью. Месяц проглядывает через тучи и освещает крыши барж. Пыль и гравий под ногами. На этом узком пространстве я освобождаюсь от условностей и любой власти, чувствую себя господином и хозяином.
Напротив моего дома, у маленького арабского бара, припаркованы три «харлея». Я вижу три силуэта в коже и холщовых штанах, бритые черепа, локти на стойке. Я ставлю машину и поднимаюсь к себе.
На автоответчике — послания от Лоры. Я хочу спать и не могу решить, слушать ли их сейчас. В конце концов я включаю аппарат и начинаю перематывать пленку.
— Я получила твое послание, мне хочется верить в то, что ты говоришь, но было бы слишком хорошо, если бы между тобой и Кариной ничего не произошло, я тоже очень хочу тебя видеть сегодня вечером, а это именно то, чего я не должна чувствовать. Я должна тебе сказать еще кое-что, вот только не знаю, хватит ли у меня храбрости… Я даже не уверена, что пошлю тебе письмо, которое написала… Я хочу, чтобы ты был со мной еще хотя бы один раз… но я понимаю, что на самом деле тебе это вовсе не нужно, хоть ты и звонил сегодня утром и приглашал меня к себе… (Конец.)