— О, дорогая кузина, как я рад! — воскликнул Клод, подбираясь, наконец, к Иде и целуя её руку.
— Клод! — вместо приветствия проворчала Ида, отдергивая ладонь. Она ненавидела, когда Клод подчеркивал степень их родства, но снисходительно прощала ему эту привычку, так как подобным образом он обращался только к ней и это подчеркивало её исключительность в его глазах.
— Да, я знаю, ты тоже рада меня видеть, — продолжая улыбаться, ответил Клод.
— Ты себе льстишь, — как можно холоднее заметила Ида, подавая руку для поцелуя очередному кавалеру, которых вокруг неё толпилось уже человек семь. Лезьё только рассмеялся и коротко кивнул, что означало, что они поговорят чуть позже.
Откинув назад локоны резким движением, Ида направилась к дивану, увлекая за собой шлейф молодых людей, которые не переставали говорить. Кто-то делал ей комплименты (скорее всего, все наперебой), хотя она и так знала, что сегодня прекрасна более, чем когда-либо. На все слова она отвечала легкой, адресованной одновременно всем, улыбкой, и молодым людям сразу становилось неважно, слушает она их или нет. Наконец дойдя до дивана, Ида села на него с величественным видом королевы, разложив подол платья так, чтобы он не помялся раньше времени. Никто из её поклонников, разумеется, не обратит внимание на пару складок, но у дам был более острый глаз, и она прекрасно это знала.
— Мадемуазель Воле, вы обещали мне танец в прошлый раз, помните? — поинтересовался Жоффрей Шенье, сидевший справа от неё. Он был одним из самых богатых наследников в округе и одним из самых настойчивых поклонников виконтессы Воле.
— Ах, нет, я не буду сегодня танцевать, — заявила Ида, обмахиваясь веером.
— Ида, как вы можете! Вы не посмеете лишать нас удовольствия! Мы все настаиваем! Вы должны танцевать! Ведь никто здесь не танцует лучше вас! Ида, мы все вас умоляем! — заговорила сразу вся толпа молодых людей, глядя на Иду преданными щенячьими глазами. В этот момент в горле Иды застыл жгучий ком отвращения, и ей почти нестерпимо захотелось вскочить и убежать подальше, чтобы не слышать этой лести. Она прекрасно знала, что многие из них совершенно неблагородно рассчитывали на вольность её взглядов. Знала, и с некоторым ужасом ждала, когда кто-то осмелится заговорить с ней об этом, потому что это означало бы окончательную гибель её репутации. Но, сдержав свой порыв несколько неуместной моральности, Ида лишь улыбнулась и ответила:
— Что ж, хорошо. Ведь, действительно, чудовищно с моей стороны лишать вас удовольствия танцевать со мной. Поэтому сегодня я станцую с каждым из вас и даже, может быть, не по одному разу.
Проговорив это, Ида с улыбкой повернула голову, пытаясь отыскать взглядом сестер, и замерла, не в силах пошевелиться: рядом с хозяевами стояли Жером и незнакомый ей молодой человек лет двадцати пяти.
Он не был похож ни на одного из тех, кто сейчас окружал её. Стать и красота неизвестного напоминали виконтессе Воле об императорских балах, где всё сияло роскошью и изяществом. Во всей фигуре этого человека чувствовались гордость, присущая только аристократам крови, и осознание собственного достоинства. Он был из тех, кто знал, что великолепен, что весь мир был создан для того, чтобы он мог явить себя ему, из тех, кто шёл и брал то, что хотел, кому бы оно ни принадлежало и сколько бы ни стоило. Чувствовалось, что он видит глубже, чем хотелось бы людям, в безупречных чертах лица сквозили усталость и пресыщенность. Он был высок и строен, каштановые волосы, отливавшие темным золотом и одновременно медью, были зачесаны набок и слегка назад, руки уверенно, по-хозяйски заложены за спину, фрак расстегнут, а на жилете поблескивала золотая цепочка часов. Взгляд серых глаз был насмешливым, гордым и задумчивым, а его улыбка, казалось, принадлежала какому-то греческому богу. Несмотря на моду, он был гладко выбрит и коротко острижен, но ему это невероятно шло.
Молодые люди радостно защебетали между собой, пытаясь распределить очередность. Ида уже ничего не слышала и не видела: таинственный незнакомец занимал все ее внимание. А он тем временем оглядывал зал, пренебрежительно подняв бровь, на секунду остановив свой взгляд на ней и окружавшей её толпе поклонников, усмехнулся и повел взгляд дальше.
— Ида, умоляю вас, подарите мне первый танец, — осмелился, наконец, попросить Жоффрей, осторожно заключая в своих ладонях, жар которых чувствовался даже через тонкую кожу перчатки, руку виконтессы Воле. Ида рассеянно перевела на него взгляд и, не совсем понимая смысла своих слов, ответила:
— Конечно, с радостью.
Появление столь заметной и значительной личности, какую представлял собой незнакомец, конечно, не осталось незамеченным. По залу прошли тихие смешки и веселый приглушенный шепот вроде «О, новое лицо. Жозефина, больше чем уверен» и «У неё нет шансов! Ставлю на виконтессу Воле». Таким образом, общество делилось на два лагеря, пытаясь угадать, какая из дам привлечет внимание незнакомца, и с какой он пробудет дольше на протяжении всего вечера.
Сквозь толпу кавалеров, окружавших Иду плотным кольцом, протиснулся Клод и уселся рядом с ней на диван, не обращая ни малейшего внимания на протесты сидевшего слева от Иды одного из братьев Алюэт.
— Дорогая кузина, — заговорщически проговорил он, — мы все поставили на тебя. Не подведи нас.
— Я что, скаковая лошадь? — с шутливым возмущением ответила Ида.
— О, милейшая кузина, конечно нет! У меня и в мыслях не было тебя оскорбить. Так ты удержишь его до конца вечера?
— Я подумаю, — неопределенно сказала Ида, театрально закатывая глаза.
— Хорошо, я помню. Фиолетовая, бархатная, с перьями… — с хитрой улыбкой начал Клод.
— Я согласна, и не говори больше ни слова, — резко прервала его Ида, и Клод снова протиснулся сквозь плотное кольцо молодых людей, направляясь к Жерому, с явным намерением заставить его переключить внимание неизвестного на Иду и её сестер. Кавалеры Иды, которые почувствовали неблагоприятную для них перемену ветра, снова негромко заговорили между собой, на этот раз окидывая внимательными взглядами вновь прибывшего незнакомца. То, что он выделялся среди них, и они все меркли рядом с ним, было очевидно для каждого.
— Ида, бог мой, ты его видела? — Жюли прошла мимо расступившихся молодых людей и села рядом с Идой, немного потеснив уже не возражавшего Жоффрея Шенье.
— Ты знаешь, кто это? — спросила Ида, краем глаза продолжая наблюдать за происходившим вокруг движением.
— Угадай, сестрица, — маркиза Лондор многозначительно подняла брови, улыбаясь одним уголком рта.
— Не может быть… — прошептала Ида, слегка прикрывая рот рукой, словно эти слова сорвались с губ против её воли. — Это в самом деле он? Ты с ним знакома?
— Мы не представлены друг другу лично, но я не могу сказать, что сожалею об этом, — качнула головой Жюли, наблюдая за тем, как Моник, словно тень, проскользнула между молодыми людьми и теперь села рядом с сестрами, слушая их разговор.
Жером, наконец, видимо, под влиянием Клода, отошел вместе со своим знакомым от господина и госпожи Бонн и направился к противоположному лагерю.
Сердце Иды бешено заколотилось в тот момент, когда Жером представлял своего друга всем её кавалерам, которые, кажется, были недовольны появлением нового соперника. Самообладание было не самой сильной чертой характера виконтессы, да и вообще семьи Воле и сейчас Ида чувствовала легкое волнение. На человека, который, несомненно, привык вращаться в кругах самых высших, трудно было произвести должное впечатление, являясь, по сути, обедневшей провинциальной аристократкой. Такие, Ида прекрасно помнила об этом, всегда воспринимались мужчинами такого сорта, как лучшие кандидатки для легких любовных приключений, а незнакомец, судя по его внешности и манерам, привык к легким победам, поэтому нельзя было показывать, что он смог заинтересовать с первой минуты. Нужно быть с ним холодной, но в меру, уделять ему внимание, но ровно столько же, сколько и остальным. В кругу ее почитателей все имели равные права, потому как были одинаково ей безразличны.